Сегодня я иду домой через поле. Как всегда. Ма не разрешает ходить этой дорогой, говорит — опасно. Просит возвращаться из школы вместе со всеми.

Что пугает Ма? Сверчок в кукурузных зарослях? Колосья пшеницы, золотящиеся закатом? А может, вечерняя дымка над чёрным глазом озера?

Мне нравится ходить домой длинной дорогой. Встречать первые звёзды в пути. Размышлять.

Сегодня на уроке учитель рассказывал, чего боятся люди.

Но занимательны не сами страхи, а то, что не каждый боящийся входил с ними в контакт: страх пауков, огромных собак, темноты и остального достался трусишкам в наследство от какой-нибудь пра-пра. Вот и выходит, что боятся они про запас, на всякий случай. Может, потому что не до конца понимают, как устроен мир?

Меня сложно напугать, у меня шестеро старших братьев.

Но.

Я останавливаюсь на песчаной, изрытой колёсами тракторов, дорожке. Здесь надо ступать осторожно, чтобы не подвернуть ногу.

За спиной сомкнулись кукурузные стебли и отрезали запах идущего сзади человека.

Он остановился, как и я.

Холодок по плечам. Вот это оно? Это страх?

Сводит низ живота, и пальцы слегка онемели.

Сжимаю кулаки. Может, показалось? Резко поворачиваю голову. Вижу, как шевелятся зелёные листики. Я вообще дышу сейчас? Вдох. Выдох.

Слышу, как с лёгким хрустом сталкиваются два сочных побега.

Что-то древнее, что-то мощное дарит мне силу бежать. Я врываюсь в золотое море пшеницы.

Чувствую запах мокрых сапог, ржавчины и по меньшей мере неделю не чищенных зубов.

Значит, он близко. Значит, видит мою взъерошенную макушку. Видит, как я бегу, беспощадно ломая ни в чём не повинные колоски.

Стучит в висках. Интересно, какой он? Не бежит, значит делает широкий шаг. Он точно высокий.

Главное, не останавливаться. Скоро я увижу озеро, а за ним полусгнивший забор, пустырь с колодцем, в который Ма запрещает глядеть...

Глядеть. Нестерпимо хочется оглянуться. Увидеть того, кто идёт следом. Воображение рисует его огромным, несуразно размахивающим руками, с перекошенным гневом лицом.

Скоро станет слишком темно, чтобы его разглядеть.

Что страшнее: видеть или нет?

Я оборачиваюсь.

Нас разделяет двадцать метров или около того. Я вижу тёмную толстовку и белую голову над ней. Не вижу глаз. Что в них? Азарт? Предвкушение?

Предвкушение чего?

Он точно смотрит на меня. Вот только видит ли? Или мы друг для друга всего лишь размытые сумерками пятна?

Я ныряю под прикрытие пшеницы. Ищи меня, большое вонючее пятно.

Ползу.

Он совсем рядом. Плюёт на землю. Что-то блестит в руках. Не разгляжу.

Надоело.

* * *

Тяжёлый ботинок за что-то зацепился. Выругавшись сквозь зубы, мужчина наклонился и поднял с земли длинную жердь упавшего чучела. Ха! Прятки — это весело.

Где сидит эта девчонка? Или это мальчишка? Неважно.

Он чувствует себя таким сильным, самым важным на этой земле. Это возбуждает. Он зверь. Настоящий монстр.

Он начинает насвистывать. Жертве пора понять, что это конец.

«Хватит бояться, иди ко мне, я неизбежен! Хм, отличная фраза. В следующий раз стоит произнести её вслух».

* * *

Теперь я у него за спиной. Всматриваюсь в движения тела, замечаю влажный блеск волос, принт на спине, похожий на грязь. И нож. У него в руке нож.

Вдох. Выдох.

Как же так? Это мой первый раз. Рановато питаться отдельно от семьи, да и запрещено. Если, конечно, не в целях самообороны.

Досада. В такую чудесную ночь хотелось бы сожрать кого-то более симпатичного.

* * *

Мужчина оборачивается на шум. Пугало. Он не поднимал его с земли. Но оно стоит. Стоит на расстоянии плевка. Раскачивается, несуразно раскинув подобие рук, выпятив набитую тряпьём грудь. Ветер треплет соломенную макушку. И... Так не должно быть, так не бывает!

Они смотрят друг другу в глаза. Монстр и монстр.

Один из них улыбается.