— Ваня, если будешь слишком долго вытягиваться в окно, то вывалишься.

— Не мешай, во время зарядки нужно быть поближе к чистому воздуху.

— Ну как знаешь.

Варя отвернулась и пошла готовить завтрак. Её муж тоже был не прочь присоединиться, но сегодня предпочёл вдыхать не женины запахи от коричных оладушков, а прогорклость c улицы от вьетнамского стритфуд-лотка под окнами.

Ваня тянул колени, руки подгибал, чтобы размахнуть получше, преодолев ширину подоконника, упирался пахом в створку окна так, что дыхание начинало спирать... Но вылезать в комнату уже не решался. Всё-таки снаружи свобода, а дома — всего лишь обычный завтрак и тихая жена, которая с нежным равнодушием переносила эксцентричность мужа.

Когда заклацал тостер и прогудел кофейный автомат, Ваня понял, что завтрак будет почти неизбежен и Варя позовёт его к столу. Он стал мерно покачивать корпусом, дрыгая задом так, что тот выгибался по-змеиному и продвигал тело всё больше в улицу. Вот и последние семь фрикций, резких и бодрых, вытащили почти всего Ваню наружу: только голени и ступни были ещё в квартире. Теперь он понял: а чего медлить — вдохнул поглубже запаха разогретого соевого соуса, оттолкнулся стопой и повалился вниз.

Летел легко и быстро, этажа три, но с такой теплотой и заботой, что когда повалился на крышу лотка, то даже не заметил, как его с ног до головы залило шипучее липкое масло.

Сквозь искажённое лицо, превращённое в кашу из волдырей и отслоившихся сгустков, он в анабиозе от освобождения ласково смотрел наверх, где из окна показалась Варя, размахивающая то тостами, то оладушками, то кофейником.

Ваня отвернулся и необожжённым языком слизал со своих губ несколько капелек масла.