Она меня бросила. При всех. Устроив грандиозный скандал и отхлестав по щекам. Я не знал куда деваться от стыда. На меня все смотрели с осуждением, как будто я был преступником...

А ещё недавно я был самым счастливым... Меня обожали. Меня ценили. Без меня не могли сделать и шагу. Со мной советовались. Делились секретами. Со мной заигрывали... Меня прижимали к своей груди, шептали слова благодарности... И я даже мог позволить себе некоторые вольности... Мог легонько подуть на её изящную шейку или на прядь волос и тогда она заливалась звонким, счастливым смехом... Я мог бы позволить себе и большее...

Но... всё это рухнуло в один миг, когда моё божество, моя муза, моя прелесть, артистка Амфитеатрова влюбилась в артиста Словоплутова. А он имел интрижки сразу с несколькими сотрудницами театра.

Моя прелесть, конечно же, об этом не догадывалась. Она строила ему глазки, зазывно смеялась и предлагала порепетировать сцену из нового спектакля в непринуждённой обстановке. (Как будто я не мог с ней сам порепетировать?!) Словоплутов сально ухмылялся и обещал к ней зайти непременно.

И тут моя муза, пробегая в антракте мимо гримёрки артистки Неприступной, в приоткрытую дверь сквозняком увидала соперницу, которую страстно обнимал и целовал Словоплутов.

От этого зрелища у неё закружилась голова, кровь прилила к щекам, артистка приоткрыла рот и стала судорожно глотать воздух. Сначала она хотела устроить скандал, но, несколько раз шумно вдохнув и выдохнув, решила поступить по-другому.

Во время второго акта она якобы забыла свою реплику и стала наблюдать, как же Словоплутов выйдет из положения. Тот играл её слугу и ждал приказания отправиться по делам. Но Амфитеатрова нужную реплику не давала, и Словоплутов стал громко подсказывать ей текст. И в этот момент моя прелесть вышла из себя, закричала на слугу, что она сама знает, что ей делать и в наказание стала хлестать по его щекам — мною. Она с таким упоением избивала Словоплутова, что порвала мой экран, к которому она крепила листочки с текстом роли, и те посыпались на сцену.

Артистка Амфитеатрова была занята только в классическом репертуаре. И я был для неё спасением, так как она имела плохую память и скрывала это ото всех. Каждый раз перед выходом на сцену, она крепила на мой экран подсказки. А теперь забыв о нашей многолетней дружбе, о том, как часто я её выручал, она предала меня...

Публика ревела от восторга. Дали занавес. Артистка Амфитеатрова выходила на поклон семь раз.

Она почему-то запамятовала, что это мне рукоплескал весь зал. Она просто присвоила мои лавры себе. А ведь без меня она и двух слов сказать не могла.

Зрители давно покинули зал. Сотрудники театра прибирали сцену и меня наконец нашли и отнесли в реквизиторскую. Пока меня приводили в порядок, я разработал план мести.

Завтра, на трагедии «Отелло», в которой Амфитеатрова будет играть Дездемону, я перепутаю её листочки-подсказки с шекспировской комедией «Укрощение строптивой». И на вопрос Отелло «Ты перед сном молилась, Дездемона?» она ответит словами Катарины: «Ступай, болван, командуй над прислугой!»

В зале раздастся смех. Отелло смутится, но продолжит дальше: «Если у тебя есть неотмоленное преступление, молись скорей».

Дездемона ответит: «Да где таким речам вы научились? Увижу раньше, как тебя повесят».

Зрители начнут истерично смеяться.

Вот и посмотрим, как она будет выкручиваться и кому будет аплодировать публика: Амфитеатровой или мне, старому, опытному театральному вееру, который выжил со сцены двадцать семь актрис!