Ребёнком Марьяна любила ходить по берегу. Шлёп-шлёп по воде — будто в реке хлопали каждому её шагу. Тогда она ни о чём не задумывалась всерьёз. Тогда её мир был простым и добрым.

С тех пор Марьяна выросла, повзрослела. Её мир покрылся выщербинками, оброс колючими листьями и шипами. Она научилась замечать зло, замечать несправедливость — замечать людскую природу.

Сегодня ночью Марьяна зашла в реку по колено и застыла, протянув в темноту руки. Костлявые пальцы дрожали. Грудь вздымалась неровно, болезненно. С губ потекло заклятье: струилось в воду гадюками, ныряло жабами, плюхалось пиявками. По впалым щекам катились слёзы — золотые, словно кто-то залил в глазницы расплавленный металл.

— Мама!.. — позвала Марьяна.

— Что же ты наделала... — запричитал один голос.

— Я ждала тебя, доченька... — эхом завторил другой.

На середине реки плеснула волна, и темнота над камышами начала рваться. Прорехи вспучивались сверкающими бутонами, а те кружились, кружились, кружились... Пока не распустились цветами в воде, на берегу, среди камней — везде. Узор, вышитый по ночному ковру чернёным золотом.

Марьяна высаживала этот сад с тех пор, как узнала.

— Не такой я растила тебя!

— Жаль, что я не была рядом, милая...

Сложнее всего оказалось собрать семена. Золотые цветы с кромки между явью и навью распускались лишь рядом с умирающими. Опылённые отлетающими душами, цветы отдавали семена за мгновения — лишь успевай подхватывать!..

Марьяна старалась. Ходила по деревне, ездила по окрестностям. Везде сидела с безнадёжно больными до их последнего вздоха. Её даже называли «светлой кудесницей».

Никто не знал, что у неё на душе.

— Я учила тебя лечить!..

— Она украла мой секрет...

Марьяна решилась, когда узнала. В ту ночь она до рассвета выла от горя, пока Руфа-травница, приёмная мать, не закрыла глаза навечно. Её душа отлетела, и Марьяна кинулась искать цветы. Собрала семена в ладонь, пересыпала в чистый платок. Они лежали на лоскутке, точно золотые семечки. Марьяна смотрела на них, но думала о словах, сказанных Руфой перед смертью: «Цветы и лечат, и убивают».

— Они не заслужили этого!..

— Я доверилась ей. Я надеялась, добрая женщина меня вылечит...

Той ночью Руфа рассказала Марьяне, что она ей не родная мать, и девушка поняла, почему на неё всегда смотрели косо. Найдёныш. Приблудыш. Чужачка. Её мама, больная, пришла с младенцем на руках в деревню самой тёмной зимней ночью, но никто не пустил их обогреться. Испугались. Назвали «ночными тварями».

Вышла лишь Руфа. Мама пообещала ей секрет золотых цветов за спасение себя и дочки.

Но травнице не нужна была соперница.

— Никто из вас не заслужил меньшего, — ответила Марьяна всем и словно бы никому.

Завершив заклятье, она запела тихо и прощально. Слёзы бежали, бежали по щекам, слетали с подбородка в реку, плыли по воде лепестками.

Золотые цветы распускались. Жизнь — лучший чернозём для смерти.

Там, где раньше стояла деревня, вырастал сад мертвецов, стирая грань между «до» и «после» и унося всё в небытие.