Мел хрустнул, рассыпался и растаял на языке. Как же вкусно, подумала Илона Ивановна. Весь урок кусочек мела лежал у неё на столе. Пах кондитерской — то ли клубникой со сливками, то ли сахарной пудрой. Илона Ивановна сидела и поглаживала исписанный кусочек мела, размером с кончик мизинца, пористый, как творожный мусс, и так хотелось его съесть, что трудно было дождаться звонка, хоть раньше отпускай всех домой. Так она в итоге и поступила. Отпустила ребят пораньше, но побольше задала. И пусть. Главное, что она смогла наконец съесть кусочек мела, и теперь во рту будто разлилось сладковатое молоко.

Илона Ивановна была из тех, кто боится своих желаний. Особенно когда так сильно чего-то хочется, как Илоне Ивановне хотелось мела. Она собиралась почитать сочинения, но решила не искушать себя и не сидеть так близко к коробочке с мелом, поэтому сложила тетради в портфельчик и спустилась в гардероб.

В гардеробе Илона Ивановна столкнулась с другой молодой учительницей. Та преподавала историю и была на каком-то там месяце беременности, Илона Ивановна точно не знала, потому что не разбиралась в таких вещах. Молодая учительница истории молча улыбнулась Илоне Ивановне. Они никогда не общались, но иногда обменивались друг с другом такими вот молчаливыми, многозначительными улыбками, которые могли подразумевать самые разные вещи: сочувствие, удивление, негодование. Таким образом они обсуждали старших коллег и указания администрации. Илона Ивановна и молодая учительница истории устроились в школу почти одновременно, они были новенькими в системе образования, и многое им казалось странным, а иногда и вовсе абсурдным. Они обменивались улыбками так, будто лучше всех друг друга понимают, ведь им не требуются слова. А потом молодая учительница истории забеременела, и они с Илоной Ивановной перестали друг друга понимать, потому что Илона Ивановна тоже была молодая, но беременной не была. Молодая учительница истории не понимала почему, а Илона Ивановна не понимала зачем. Так они почти перестали улыбаться друг другу.

Но сейчас молодая учительница истории улыбнулась Илоне Ивановне, и та пыталась разгадать, что же это означало. Не успела она ничего понять, как улыбка соскользнула с губ молодой учительницы истории и юркнула под воротник её пальто. Вместо этого толстые брови сползлись друг к другу и нависли над глазами.

Молодая учительница истории принюхивалась, и Илона Ивановна подумала самое худшее. Мел. Но коллега промолчала, брови вернулись на свои места, а улыбка выглянула из воротника и шмыгнула обратно к губам. Учительница кивнула Илоне Ивановне и, легко толкнув её животом, проскочила мимо, а затем скрылась за дверью в раздевалку. Илоне Ивановне было стыдно, будто её поймали за чем-то неприличным. Она знала, что беременные хорошо чувствуют запахи, но не настолько же. К тому же какая учительница не пахнет мелом? Илона Ивановна посмотрела на свои руки, понюхала пальцы. Грубая кожа коснулась кончика носа — она отдавала побелкой и мокрой тряпкой, подвальной сыростью и затхлостью, никак не клубникой со сливками. Илона Ивановна надела пальто и сунула руки в карманы. Она почти бегом бежала из школы домой, чтобы желание есть мел не догнало её.

А появилось оно ещё в детстве. Печка у бабушки в деревне пахла побелкой, и очень хотелось её лизнуть. Маленькая Илона лизнула. Один раз, другой, а потом её застали, надавали подзатыльников и пристыдили.

Потом мел хотелось годами, но Илона Ивановна стыдилась и подавляла в себе желание. Она жила с матерью и помнила, как мать тогда смотрела то на маленькую Илону, то на печку. Мамино лицо тогда быстро стало краснеть, будто печка нещадно топила избу, хотя та была холодная. Илона чувствовала эту сырую прохладу на языке, который она прикусила, когда мама треснула её по голове. Во рту металлический вкус сменил вкус побелки. В ушах звенело, и мать что-то кричала про то, какой дурой Илона растёт, какой позор для всей семьи. Если говорить честно, Илона Ивановна тогда не просто лизнула печку, она стояла и лизала её, долго и с наслаждением. И кто знает, сколько времени мать Илоны Ивановны смотрела на это.

Теперь желание съесть мел переливалось через край. В тот день Илона Ивановна твёрдо решила удовлетворить его, потому что она взрослая, в конце концов, женщина, и сама может решать, что ей делать. В то утро мать пилила Илону Ивановну за то, что на этот раз она не так повесила сушиться свои колготки, вода накапала на пол, и мать чуть не поскользнулась, хоть Илона Ивановна и сомневалась, что можно поскользнуться на трёх каплях с её тонких, дырявых на пальцах капронок. Хотя, скорее всего, она их плохо выжала, вот и натекла лужица. И всё же. Надоело это Илоне Ивановне, но съезжать ей было некуда, зарплаты на свою квартиру не хватало. Поэтому она решила поддаться искушению.

На следующий день Илона Ивановна собралась снова полакомиться мелом. Весь день она была раздражённая, покрикивала на детей, постукивала ручкой по столу, болтала ногой так, что сотрясался пол в кабинете. Она боялась, что кто-нибудь учует мел — мать или молодая учительница истории.

После уроков она встала у доски, а мелок так ароматно пах клубникой, ванилью и мёдом, сыростью и известью, что Илона Ивановна села на корточки, взяла совершенно новый брусок мела, откусила от него и закрыла глаза. Мягкие крошки тут же растаяли, едва коснувшись языка. Она куснула ещё и уже не могла остановиться, доела целый брусок и ей стало жутко стыдно, она себя ругала, называла теми же словами, которыми много лет назад её называла мать. Илона Ивановна стала биться головой о стенку, продолжая сидеть на корточках, а потом опустилась на колени и заревела щедрым детским рёвом.

Когда Илона Ивановна пришла в себя, она умылась в туалете и спустилась в гардероб. Там, как и вчера, была только молодая учительница истории. Она застёгивала пальто на больших круглых пуговицах, пряча под ним свой большой живот.

Илона Ивановна испуганно посмотрела на коллегу и замерла. Молодая учительница истории принюхалась, но не нахмурилась. Она полезла в карман пальто, достала оттуда кусочек мела и загадочно улыбнулась. Затем, продолжая улыбаться, куснула кончик мела и похрумкала им. Зажав брусок между губами как сигарету, она снова опустила руку в карман, выудила новый, ещё не кусанный мелок и протянула его Илоне Ивановне. Та благодарно посмотрела на молодую учительницу истории и приняла подарок.

С тех пор Илона Ивановна всё так же ела мел, но уже в умеренных количествах и себя за это не грызла.