Жил-был один мальчик. Он придумал себе такую игру: примерять маски. Наденет на лицо маску веселья — ходит улыбается всем, хохочет даже, а под маской — обида. Или нацепит на лицо маску сердитости: щёки надует, брови сдвинет, бродит из комнаты в комнату предметами гремит, а внутри — хочется, чтобы мама обняла и покачала, как маленького.

Так этот мальчик увлёкся игрой в маски, что запутался в них и потерял своё лицо. Примеряет маски, меняет, а где настоящее лицо-то понять уже и не может. Забыл.

Мама заметила это и вызвала врача по излечению мальчиков от прилипших к лицу масок. Врач выслушал маму, задал несколько вопросов мальчику и сказал задумчиво:

— Тэк-с, тэк-с. Значит, ещё не совсем прилипли?

— Ещё нет, — сказала мама, но при этом горестно покачала головой.

Мальчик, взглянув на маму, тут же натянул на лицо маску грусти, тоже горестно покачал головой и подтвердил:

— Отлепить ещё могу, но уже сложнее, чем раньше. И то не уверен: под маской лицо или другая маска.

Врач назначил мальчику равнодушное лицо.

— Через неделю загляну, посмотрим, что у нас получится.

Три дня мальчик ходил с равнодушным лицом. Держал губы чертой: не закруглял их ни вниз, ни вверх. Сдерживался там, где привык смеяться, хмурить брови и надувать щёки. Он не знал: равнодушие — это голое лицо или ещё одна маска? — но исполнял всё в точности по рецепту.

На четвёртый день случилось вот что: мальчик и мама смотрели по телевизору комедию. Мама часто смеялась. А один раз так расхохоталась, что нечаянно хрюкнула. Мальчик не успел удержать лицо и улыбнулся. Совсем чуть-чуть, только краешками губ.

На следующий день мальчик гулял на детской площадке. Он сидел на карусели и одной ногой отталкивался от земли, чтобы её раскрутить. Карусель тяжёлая — толкать надо сильно, а раскручивается она медленно. У мальчика даже нога заболела. Тут подошёл к карусели незнакомый мальчишка. Стоит и смотрит. И больше ничего. Но стоило мальчику раскрутиться посильнее, как мальчишка схватился за поручни и притормозил карусель. Пришлось раскручивать снова, но, лишь только карусель как следует закружилась, мальчишка опять схватился за поручни.

Что делать? Раньше мальчик нацепил бы на лицо весёлую маску, закорчился бы в улыбках, вскочил бы бодренько на ноги, попрыгал бы перед мальчишкой, кривляясь, и убежал бы прочь. А теперь как? Ему лицо равнодушным держать нужно, а без лица разве что-нибудь сделаешь? Решил мальчик ещё раз раскрутиться — вдруг мальчишка отстанет. Всякое же бывает. Оттолкнулся ногой: раз, другой, убрал ногу, а мальчишка опять к поручню тянется.

— Да чего тебе надо?!!! — заорал мальчик, брови грозно сдвинул, покраснел до самых ушей. Сам от себя такого не ожидал. А мальчишка ногу вперёд выставил, руки на груди сложил и заявляет с вызовом:

— А я тоже хочу крутиться.

— Ааа, — облегчённо выдохнул мальчик, и лицо его сразу подобрело, — а чего сразу-то не сказал?

— Да так... вдруг бы ты не пустил. Стой тогда, как дурак.

— Ну ты даёшь, — засмеялся мальчик, — запрыгивай давай!

И вдруг понял, что лицо-то у него самое настоящее стало — его собственное, своей жизнью живущее, а не масочное какое-нибудь. Смеётся, удивляется, злится — и всё само по себе.

С тех пор перестал мальчик удерживать лицо, и оно больше не застывало в равнодушии, а постоянно менялось.

Через неделю опять пришёл врач.

— Ну-с, как дела? — спросил он маму.

— Ах, — мама только руками всплеснула, — доктор, вы волшебник!

— Никакого волшебства — обыкновенная наука, — сказал он, мягко ощупывая по краям живое лицо мальчика. — Моя помощь больше не требуется — лицо на месте, — отметил он и снял перчатки.

— А куда же мне теперь маски деть? — спросил мальчик, подавая врачу пальто.

— Вы-ки-нуть! И только! — отрезал тот.

— А может, пригодятся? В садике там или потом в школе, — робко поинтересовалась хозяйственная мама. — Жалко выкидывать, новенькие ведь совсем.

— Вы-ки-нуть! И даже не смотреть в их сторону! — Доктор глянул в зеркало, поправил аккуратную бородку. — Уж слишком велик соблазн, — весело объяснил он. — С масками легче, прятаться за ними удобно — выбирай, какую хочешь. А потом вот лечи... — закончил он уже ворчливо.

Вслед за доктором на лестничную площадку вышел и мальчик. Доктор зашёл в лифт и уехал, а мальчик направился к мусоропроводу. В руках у него был чёрный, туго набитый пакет. В нём лежали мёртвые маски: твёрдые, холодные — обыкновенный пластик.