— Айда шалить и куролесить! — Юрка ворвался в комнату, распахнул тяжёлые льняные шторы и принялся тормошить сестру.

— У меня лапки, я даже фырь-фырь не могу. И платьюшко не лезет. Не кантовать до лета. — Лида поплотнее завернулась в одеяло, выставив наружу только нос.

— Да лето уже с месяц как, если по погоде судить! Смотри какие деньки стоят, хоть на пляж иди! — Юрка болтал ногами, сидя на высоком подоконнике в опасной близости от цветущей фиалки.

— Юра, иногда мне кажется, что ты разговариваешь одними восклицательными знаками. Какие, к чертям, пляжи? Я намерена дрыхнуть в свой первый день отпуска до победного. Пока не отлежу себе всё, до чего не дотянулся волчок. Задёрни шторы и дуй из моей комнаты. — Сестрица одним глазом оценила мизансцену. — И только посмей смести на пол Гертруду. Уши отгрызу.

Бздынь!

— Эту герань звали Гертрудой? — Юрка виновато собирал черепки и землю с пола, скидывал в корзину для бумаг, не забывая уворачиваться от летящих в него диванных подушек и плюшевой живности.

— Это. Была. Фиалка. — Лида методично, но не сказать чтоб метко, метала в братца подручные снаряды. — Дал же бог семейку! Вредитель и провокатор!

— Поубавь обороты, всю обойму расстреляешь! — Ценой нечеловеческих усилий и благодаря только врождённому чувству справедливости и неимоверному героизму Юра пробился сквозь плюшевый обстрел и со всей дури влупил Лиде подушкой.

— Ах ты, гад мелкий! На! Получи фашист гранату! — Ни о каких фырь-фырь речи уже не шло.

Лида окончательно проснулась, влепила брату пару ударов тяжеленным жёлтым медведем в корпус и ушла в глухую оборону, закрывшись одеялом.

Бой завязался нешуточный. Пух и перья, очень важные бумажки с рабочего стола, остатки погибшей при диверсии Гертруды — всё кружилось в танце войны.

Когда рука колоть устала, Лида и Юра смирно сели на краешек кровати.

— Ну чего припёрся? Отпуск у меня, Юр. Был.

— Зато вспомнили, как раньше!.. Ведь здорово же было! Ну, скажи! Скажи, что тебе не понравилось!

— Понравилось, Юрк. Но сейчас — я взрослая, и за нас обоих отвечаю. Да ты и сам всё понимаешь, не маленький. — Лида потрепала брата по спутанным вихрам.

— Ты не взрослая, ты всего-то на пять лет меня старше! Мама и папа бы... — Юра не стал договаривать.

Говорить о родителях с Лидой было сложно и страшно. Со школьным психологом нормально, с друзьями — терпимо. А с Лидой — невозможно.

История была глупая и простая. Родители разбились на машине. Никаких детективных историй, никаких бандитов или маньяков.

Просто занесло на подмёрзшей по ранней весне трассе. Умерли в один день. Мама сразу, на месте. А папу успели довезти до областной больницы. Но дальше приёмного покоя не повезли. Незачем.

Лиде как раз исполнилось восемнадцать, опеку над младшим братом оформила быстро, словно всегда знала, в какие кабинеты идти, какие бумажки с сотней подписей и печатей собирать.

В её голове удивительно умещались сроки действия всевозможных справок, адреса и номера кабинетов, фамилии работников опеки, нотариусов и других важных людей. То, что для обычного человека — ад, для неё оказалось интересной игрой, вроде монополии.

Два года прошло. Уже улечься должна была бы, чуть притупиться боль. Но не получалось. Всякий раз, когда разговор заходил о родителях, Лида бледнела и замолкала. Словно её и нет.

Школьный психолог говорил Вите, что это она так прячется.

Есть такие базовые реакции на раздражитель: бей, беги, замри. Бить некого, бежать некуда. Остаётся замереть и надеяться, что пронесёт. Так и живёт.

И сколько она будет прятаться — никто не скажет. Хороший психолог смог бы, но Лида ни к хорошему, ни к так себе психологу не пойдёт.

Оставалось ждать. И иногда прощупывать почву.

Сегодня вот прощупал у невинноубиенной Гертруды. Не специально, конечно. Зато было ух как весело!

— Ладно, Юрк. Чего уж теперь. Давай, выкладывай, чего хотел. — Лида вытянула из-под братца одеяло. — Раз уж проснулась, давай по-быстрому приберёмся.

— Дело у меня к тебе, сестрица. Тайное и важное.

— Это в субботу-то с утра?

— Давай серьёзно? Ты вот тут что-то про платье неналезающее говорила... — Юрка хитро посматривал из-под вихрастой чёлки. Лида только настороженно сопела, ожидая каверзы или подколки. — А что бы ты сказала, если бы тебе предложили костюмчик, в котором ты не хуже самой любимой героини будешь выглядеть?

— Пф! Зена, что ли? Королева воинов? И куда я в таком виде? До первого перекрёстка? А там мне местные девочки быстро объяснят за территорию. — Лида уже заправила кровать и теперь внимательно разглядывала Гертруду.

Цветки, конечно, облетели. Но корни и розетка почти не пострадали, может, и приживётся в новом горшке. Тут недавно такой миленький видела, в розовых бабочках, и размер подходящий.

— Ау, систер! Спустись ко мне грешному, я тебе дело предлагаю! — Юрка нетерпеливо высвободил непокорённую Гертруду из рук сестры и сунул в чашку с недопитым вчерашним чаем: — Им, говорят, полезно. Так вот. Что ты знаешь о священных войнах?

— А как это связано с короткой кожаной юбкой и хорошо поставленным боевым криком? — Лида эти далёкие подъезды брата знала. А уж что не отстанет от неё — уверена была на все сто. Но повыкобениваться — дело святое.

— Напрямую связано. Мне наш школьный психолог посоветовала побольше играть. Вроде как от этого психологическая травма легче переносится. Ты же не будешь отрицать авторитет Зинаиды Степанны?

Лида скорчила недовольную мину, но Юра уже понял, что сестра согласится на всё. После смерти родителей она из кожи вон лезла, лишь бы помочь брату пережить трагедию.

— И что за игра? Какой-то костюмированный фестиваль? А почему именно Зена? А ты кто будешь? Дорого, наверное? — Лида задавала вопросы на ходу, шустро идя на кухню.

Война войной, а завтракать надо.

— Ну такая вот игра. Полевая. Военные действия в условиях параллельной вселенной. Я как узнал, сразу решил, что ты будешь как эта твоя Зена. Сильная, непоколебимая воительница. Возглавишь небольшой отряд. А что, у тебя получится! А я... ну вот хоть оруженосцем пока. А там посмотрим. А гербом будет фиалка. В честь героически выжившей Гертруды. Орден Святой Фиалки. Звучит?

— Подозрительно звучит, братец. Крайне. И что мы там делать будем? Куда поход? И почему священный? Концепт-то в чём?

— О, великая Лидия, повелительница пышных сырников и хлопьев с молоком! — Юра уже вовсю уминал завтрак. — Будь благосклонна к смиренному твоему оруженосцу. Поехали поддерживать психическое здоровье моё нестабильное! Скакать по полям в неисторичных доспехах и размахивать текстолитовыми мечами! А с концептом по ходу разберёмся. Главное — ввязаться в заварушку!

— Наполеон ты мой недоделанный, ладно, уговорил. Надолго эта твоя полевая игра?

— Недели на две, если раньше не сдуемся. Но я в нас верю. В тебя особенно. — Юрка чмокнул уговорённую сестру в щёку и умчал собирать рюкзак. — И быстрее, систер! Выходим через час!

— Плакал мой отпуск, — выговаривала сырникам Лида, — горючими слезами плакал. Но если Зинаида сказала, что нужна терапия, — будет им и юбка по самые трусы, и эффектные фляки. Вспомню гимнастическую молодость. — И совсем уже тихо прошептала: — Ради Юрки я и на Луну полечу, если надо. Прям в кожаной юбке и полечу. Улюлюкая и с песней. А кто, если не я?