Рассказать о своих снах Славик решился только деду. Весь день он выжидал подходящего момента, когда тот первым заговорит об отце, и можно будет вставить между делом что-то вроде: «Да, мне часто это снится». И тогда дед непременно спросит: «Правда? А что именно?» Славик помолчит немного, как будто толком не может вспомнить, а потом, так уж и быть, расскажет.

С вечера дед хорошо прикормил и теперь едва справлялся с двумя четырёхметровыми удочками. В такие минуты он говорил коротко и только по делу: «Подсекай! Да не торопись! Не видишь поплавок? Тяни давай, тяни!»

Собирая снасти перед отъездом, Славик попытался сам натолкнуть деда на правильные мысли.

— Говорят, я совсем не похож на маму.

— Угу.

Или:

— А быть директором очень трудно?

— Да кто его знает. Кому как....

Мокрый асфальт блестел под светом фар, как скользкая рыбья чешуя. Дед напряжённо всматривался вдаль, будто пытался разглядеть там невидимый поплавок, временами резко притормаживал — подсекал. Неудивительно, что он не откликнулся, не услышал Славкиного бормотания...

Утром бабушка научила его одной нехитрой штуке. Если приснился кошмар, нужно потянуть себя за волосы и трижды произнести: «Куда ночь, туда сон», а после обязательно придумать счастливый конец. Славика этот ритуал очень увлёк. Страшный человек, которого во сне он всегда видел только со спины, больше не был его отцом. Теперь это — пьяный сосед, или грубый сантехник, или невоспитанный курьер. Мама правильно сделала, что прогнала его.

Со временем подобные сны досаждали ему всё реже и реже, и к тому моменту, когда у мамы появился Юра, вовсе пропали. Славик хорошо помнит, как они торопились поскорее забрать из роддома маму с сестрёнкой, и как он прыгал от радости, узнав, что вместо сестрёнки ему отдадут долгожданного Павлика.

Когда всё изменилось? Повзрослев, Славка не раз задавался этим вопросом, но никак не мог обозначить конкретный временной промежуток, поэтому, не имея другой отправной точки, сваливал всё на брата. Каждый поход к врачу заканчивался одинаково — по отдельности у Павлика всё как будто неплохо, но если сложить кусочки вместе и рассматривать Павлика целого, как он есть, появлялись вопросы. В свои три года он так и не начал говорить; ни словечка, даже к маме с папой обращается короткими отрывистыми звуками. На горшок ходит тоже через раз, зато каждое утро самостоятельно чистит зубы маленькой музыкальной щёткой. Славка раньше пытался учить его, представлял, как он будет горд, когда Павлик подойдёт к Юре и пролопочет что-то вроде: «А Слава сказал...», правда, это ему быстро надоело.

На тринадцатилетие Славка заказал планшет. Глупое желание — сто раз потом пожалел, но в тот жуткий день упакованный в подарочную коробку гаджет правдиво выдавал себя за идеальную мечту. Может, поэтому Славка так бурно отреагировал, увидев сидящего на нём Павлика.

— Ты совсем сдурел?!

Павлик дёрнулся, прикрыл рот рукой; раздался характерный звук, а затем появился и запах. Славка пулей подлетел и скинул Павлика с коробки. Так и есть — в самом центре красовалась мутная вязкая лужица. Павлик успел забиться в угол и смотрел оттуда сквозь щёлки между пальчиков, пытаясь за мелкими ладошками спрятаться от надвигающегося ужаса.

— Ты дебил, понимаешь? Дебил! Маленький придурок! Ну почему? Почему ты не можешь быть как все дети? — Славка чувствовал, что гнев идёт откуда-то изнутри; запасённый гнев на Павлика за все три года его присутствия.

— Вечно суёшься в мою жизнь и всё портишь! Всё, к чему прикасаешься!

Он держал Павлика за плечи и тряс, тряс...

— Я тебя ненавижу! Понял?! Ненавижу! — Славке казалось, что эти страшные слова кричит кто-то другой. Кричит их ему, Славику, трясёт его со всей мочи, а он, не в силах остановиться, держится за Павлика.

Павлик открыл рот, шумно схватил воздух...

— Сава!..

Взрывная волна отбросила Славку назад, оглушила, обездвижила. Павлик кинулся к нему, обвил руками, прижался мокрой щёчкой к Славкиной щеке, ладошкой вытер с неё свои же крупные слёзы.

— Сава!

Павлик замолчал, но его тоненький голосок, кажется, всё ещё летал по дому, знакомился с обстановкой, натыкался на углы и время от времени возвращался в Славкину голову. Они сидели на полу очень долго, пока осенние сумерки не просочились в комнату. Тогда Славка встал, открыл воду в ванной, хорошенько вымыл брата и вытер пол. Ему столько всего нужно было сказать, но вновь скопившаяся пустота выдавила из него все слова. А может, он поделился ими с Павликом; стал для него донором. Слова — это ключевой ресурс, вряд ли они возвращаются...

Славка замер в комнате, прислушиваясь к обрывкам телефонного разговора.

— Пап, я устала гадать. Думаешь, не спрашивала? Конечно! Говорит — нормально. Да... Два месяца я копила ему на подарок, и знаешь, что он сказал? «Лучше бы вместо работы посвящала время сыну». Ага... Нет, папа, он не о себе.

Мама положила трубку, и Славик понял, что встречи с дедом ему не избежать.

Удочка в руках была непривычно тяжёлой, ещё бы — дед впервые доверил ему свою. Сам он задумчиво ходил туда-сюда по подёрнутой инеем траве и пинал влажные кучи запревших листьев, время от времени поглядывая на их единственный поплавок. Сегодня тот решил сдаться без боя — при первой же поклёвке с головой ушёл под воду. Славка резко дёрнул удилище, выпрямился во весь рост, рванул в другую сторону, но рыба, продолжая борьбу, всё ещё оставалась в воде.

— Ишь ты! Поперёк встала. А ну-ка! — Дед поспешил Славке на помощь. — Ты её понизу тяни, чтоб не сорвалась.

Славка дотянул до камышей и ослабил леску. Почувствовав свободу, рыба забила хвостом по ровной глади озера. Дед не выдержал — рванул за ней. Его рыбацкие сапоги доходили до колен, но глубина в этих местах тоже не маленькая — зачерпнул-таки. Он схватил добычу обеими руками и аккуратно передал Славке.

— Лещ! Кило на два потянет! Крепко держи — скользкий. Ну ты, Славик, молодец, такую рыбину подсёк! — приговаривал дед, растирая замёрзшие ноги.

Лещ и вправду оказался скользким. Славка впился в него пальцами где-то чуть ниже головы. Лещ сначала трепыхался, затем притих и только смотрел на Славку широко раскрыв рот, будто выпускал наружу беззвучные просьбы.

— Дай-ка я его оглушу, чтоб не мучился.

Славка сжал рыбу ещё крепче. Внутри у него тоже что-то сжалось, подкатило комом. Он уже хотел передать её деду, но вдруг замахнулся и не раздумывая бросил подальше от берега.

— Что ж ты всё вытворяешь, гадёныш! — успел он услышать перед тем, как сзади шею пронзила острая боль.

Наконец-то Славка с ней встретился. Он часто заморгал, чтобы не заплакать, но до того ему хотелось залиться сейчас слезами, что даже пустота, мучавшая столько дней, куда-то пропала. Славка и не заметил, как уткнулся носом в жёсткий засаленный воротник рыбацкой куртки. А дед всё гладил его по голове и шептал:

— Ну, прости; прости дурака. Прости... Да шут с ней, с рыбой этой; что мы, маленькие — перед бабкой хвастаться?!