— Завидовать Бруне я начала в восемь лет. Наши с ней дни рождения находились в преступной близости друг от друга, но мой был на неделю позже. Это значило, что Бруна первая прыгает с тарзанки, Бруна первая выбирает игрока в свою команду, Бруна первая держит в руках ящерицу, Бруна первая задувает свечи и получает подарки. Всегда. — В конце пути я всё чаще мысленно забираюсь в своё детство. — Потому что она старше на целых семь дней. Это сейчас я понимаю, что наша разница была смешной, в детстве же мне приходилось принимать советы от старшей подруги и иногда спрашивать у неё разрешения, если дело доходило до слишком опасных приключений. Должна признаться, некоторые её советы на самом деле спасли мне жизнь. Если ты вдруг соберёшься на велосипеде разогнаться и прыгнуть вместе с ним вон в ту реку — это очень плохая идея: дедушка Тео так сломал руку.

Маленькая девочка смотрит на меня, открыв рот. Наверное, ей кажется странным, что и я когда-то совершала ошибки и была маленькой девчушкой. Мне тоже иногда не верится в это.

Алиси переводит взгляд на реку и начинает хитро щуриться. Это я зря, конечно.

— Алиси, детка, посмотри на бабушку внимательно. Прямо в глазки. Ни в коем случае не пытайся на велосипеде заехать в эту реку!

— Бабушка, да как ты... Я и не собиралась!

Что-то здесь не так.

— И соседского Лео не подговаривай, он ради тебя в лепёшку разобьётся. Я-то уж знаю. Не хватало ещё мне выслушивать от его бабушки нравоучения. В детстве наслушалась.

Внучка разочарованно вздыхает и кивает мне, давая понять, что вопрос закрыт. И всё-таки, где это видано, чтобы, во-первых, внучки сразу же соглашалась с бабушками, а во-вторых, совершенно не умели прятать свои эмоции? Даром десять лет прожил человек, учиться и учиться ещё.

— Так чего там про бабушку Бруну?

— Ох, натерпелась я! В восемь лет на день рождения ей подарили куклу, а я о ней так мечтала, так мечтала! Богу молилась, чтобы он мне эту куклу через родителей передал! Не хихикай мне тут, это сейчас у вас игрушек полно, а у нас в детстве не было такого!

— И тебе подарили куклу? — спрашивает внучка.

— Да ты с ума сошла? Откуда бы у нас взялись деньги на куклу? Я это тогда понимала уже, но думала, раз Бруне купили куклу, то и мне тоже могут подарить. Ох, как я ей завидовала, обезьянка! Кукла Аманда была отвратительно некрасивой, но ей можно было шить платья, и Бруна разрешала нам поиграть с её подарком, если мы принесём ткани.

— И что вы с ними делали?

— С чем?

— Ну с тканями.

— Платья шили, говорю ж.

— Сами?! — Алиси смотрит на меня с неподдельным восторгом.

— Ох, обезьянка, милая моя, напомни мне вечером, чтобы я тебе хоть иголочку дала в руках подержать, — я беру её ладошку и смотрю на маленькие пальчики. Такие крошки не приспособлены для шитья, конечно. Как хорошо, что она ещё не должна ничего уметь, а может быть просто маленькой девочкой.

Мы ещё совсем малышами понимали, что родители застряли в тягучем болоте бедности, что из него совсем невозможно выбраться и что мы должны помогать. Я не знаю, во сколько научилась шить. Мне кажется, я умела всегда. Кто учил меня готовить? Кто рассказывал, как следить за братьями?

Мы скребли, мели и готовили, пока наши родители пропадали на работах, а вечером нас отпускали на улицу, где мы ненадолго превращались в детей.

Не знаю, как родителям Бруны удалось достать эту куклу, но она изменила всё.

Внезапно оказалось, что есть какой-то другой мир: с игрушками на днях рождения, с трёхъярусными тортами, с пиньятами и путешествиями. Раньше мы видели это только по телевизору в доме тёти Карлиты, а теперь оказалось, что и кто-то из нас сможет когда-нибудь всё это получить.

Нам всем так отчаянно захотелось пожить такой жизнью, что у судьбы, какой бы она ни должна была случиться с нами, не было никаких шансов.

И мы скребли, мели, готовили и знали, что жизнь у наших детей будет другой.

Работать приходилось много, но это не сложно, когда ты приучен к этому с самого детства. Всё для того, чтобы маленькая девочка, которая сейчас сидит и всё ещё хитро посматривает на реку, не знала, сколько пальцев нужно исколоть и сколько платьев нужно сшить, чтобы поиграть с чужой куклой.

— Бабушка, если я дам тебе какую-нибудь свою куклу, ты прям вот по-настоящему сможешь сшить платье для неё?

— А давай-ка мы попросим дедушку Тео отвезти нас в город? Ты сама выберешь ткань, а потом мы нашьём куклам платья и устроим карнавал?

— Ой, бабушка! Правда-правда?

Алиси подрывается и бежит в дом, хлопая дверьми.

Солнце светит гораздо сильнее, чем хотелось бы. Сад передо мной залит светом, и я решаюсь сделать по нему пару кругов, пока внучка ищет своих кукол по всему дому. Одну я даже видела под своей кроватью.

— Эй, Бруна! — окликаю я соседку за забором. — Расскажи внуку историю, как мой Тео сломал руку.

— Это зачем?

— Это на всякий случай! Поверь предчувствию старой подруги.

Она кивает мне, и смеётся, щурясь на солнце. Тоже вспомнила, наверное, как тётя Карлита кричала из-за сломанного велосипеда.

Внучка выбегает из дома с таким количеством кукол, которых хватило бы на всю нашу улицу семьдесят лет назад, и я радуюсь тому, что детство у нас получилось совершенно разным.