Марина сидела на кухне, забившись в угол дивана. Кружка с горячим чаем плясала в руках. Вдох через нос, медленный, в растяжку, выдох. Успокоиться. Надо успокоиться, а то тихий вечер после весёлого дня рождения сына накроется медным тазом. Вдох-выдох. Не обжечься. Вдох-выдох. Всхлип. Зефирка. Чай.

От громкого «мяу» Маринка вздрогнула и всё-таки облилась чаем. Скинула плед. Встала, открыла дверь, впустила свою любимицу. Кошка запрыгнула на колени, принялась месить лапками плед и мурчать. Слёзы обиды, уже отступившие, снова полились из глаз. Лиска муркнула и ткнулась мордой в руку.

— Лис, что я не так делаю? — Маринка шмыгнула носом и откусила зефирку. — Я стараюсь их понимать и поддерживать, я ведь люблю их! Всё время криво выходит. Рома купил Ванечке эти чёртовы маркеры за кучу денег, а мне... а мне даже цветочек не подарил! — Противные слёзы опять потекли по лицу. Маринка поставила на стол кружку с надписью: «Мой дом — моя крепость», ухватила несколько салфеток и резкими движениями стала размазывать слёзы по щекам. — Лис, я ведь так классно придумала! Парк, мы с Ромой дарим самокат, пиццерия. Здорово же? А Ромка? Увидел эти маркеры и всё!.. Слушать меня не стал. Сказал, что вот классный подарок для художника! Пиццу домой заказал, газировки купил, друзей Ванькиных сначала в парк сводил, потом к нам. — Марина снова всхлипнула. — Всё по-своему повернул. Я будто и ни при чём! А я при чём и при них! — Обида опять захлестнула слезами покрасневшие глаза.

Роман давно и терпеливо топтался за дверью, слушая горестные излияния жены, и решил, что вот сейчас уже можно поговорить. Резко выдохнул, зашёл в кухню. Посмотрел на жену и кошку, налил чаю и плюхнулся рядом с Маринкой на диван. Тихо постукивали часы. Мягкий свет расписного бра прятал за переливами цветов опухшие глаза хозяйки. Роман вместе с пледом подтащил к себе девчонок и обнял обеих. Кошка тоненько замурчала, положив морду поверх хозяйской руки. Марина сердито фыркнула — даже кошка переметнулась на его сторону. А всё из-за чего? Маринка просто против того, чтобы баловать ребёнка и потакать капризам сына.

— Мариш, ну что ты взъелась из-за маркеров? Чего на меня раскричалась? Ну да, балую я сына. Да, в магазине художественном они дорогущие, так я их в интернет-магазине заказал. У парня радости не на одну неделю, и она много дороже этих денег, его радость. Ты ему ещё парочку специальных скетчбуков под эти маркеры докупи, и он на седьмом небе от счастья будет. А для тебя у меня особенный подарок есть. — Роман с хитрой улыбкой, как фокусник, достал из кармана рубашки сертификат в салон красоты. — Ты у нас самая лучшая мать. И торт для Ваньки уникальный испекла. Мы его никогда не забудем! Сладкая начинка и солёный бисквит. Здорово придумала. На всю жизнь память!

Маринка опять захлюпала носом, слёзы сразу покатились из глаз, будто ждали команды. За торт было особенно обидно. Так бездарно соль с сахаром перепутать в родном шкафу. Роман обнял её за плечи, покачал тихонько.

— Ну что ты? Торт и правда необыкновенный вышел! А про маркеры... — Роман помолчал, прижал жену ещё теснее к себе. — Когда я был как Ванька, тоже любил рисовать. А в нашем детстве, помнишь, какие карандаши были? Шесть, двенадцать цветов максимум. И тут отец из командировки, из самой Москвы, привёз мне альбом с отрывными листами и коробку карандашей в двадцать четыре цвета. Мариш, знаешь, это было сказочное сокровище. Я в первый вечер про всё забыл. Пробовал каждый карандаш. Проводил линию за линией. Накладывал один цвет на другой. Возился с ножом, аккуратно стачивал грифели, чтобы смешать цвета для акварельного фона. Я дышал, я жил этими карандашами. Я берёг их. Я прятал их под подушку, когда ложился спать. Мне снились моря, острова, пираты. Я просыпался и рисовал. Весь мир был для меня в этих карандашах. С Ванькиной мечтой про большую коробку маркеров этих я вспомнил то своё счастье. Понимаешь? Мариш, это так важно — исполнить мечту. Прости, что сразу не объяснил. Для меня это было очевидно... Мир?

Марина кивнула головой и улыбнулась.