— Олеська, ну иди быстрей уже! Сколько можно тебя звать!

Олеся медленно вытащила из холодной, зеленоватой воды уже основательно размокшие кисти. Если держать пальцы растопыренными, то некоторое время они кажутся почти нормальными, хоть и похожими на белёсых аквариумных лягушек с рыхлыми задними лапками и красноватыми прожилками. Главное, не сгибать их, иначе станут видны глубокие трещины на костяшках. Ну, не говоря уже о том, что это довольно болезненно.

Она неловко сползла с бортика выложенного мелкой мозаичной плиткой фонтана — пережитка советской эпохи, как, впрочем, и весь этот неплохо сохранившийся, но очень старомодный санаторий. Путёвки маме выдают на работе по смешной цене. «Какие условия, такая и цена. Обхохочешься», — комментирует сестра каждый раз, когда им снова приходится тащиться сюда на каникулах. Мама строго возражает: «Зато у них прекрасная база для аллергиков и кожников, твоей сестре это необходимо».

Олеся сжимается в ожидании ответа сестры каждый раз — ведь Ане уже пятнадцать, и ей «нигде не впился этот кринжовый лепрозорий». Конечно, Ане повезло — у неё синие глаза, красиво очерченный рот, длинные русые волосы и чистая кожа. К тому же за этот год она вдруг вытянулась, похорошела и стала привлекать взгляды старшеклассников. Её чуть ли не каждый день приглашают в кино, кататься на борде и гулять в парке. Ей действительно неинтересно ехать в «лепрозорий». И Олеся с ней, в принципе, согласна — десять дней в санатории омрачены плохим интернетом (а значит — смертной скукой), сомнительной едой и не менее сомнительной компанией, обсуждающей в основном подробности своих недугов.

Но мама убеждена: это единственное, что помогает поддерживать Олесино здоровье «хоть в каком-то приемлемом состоянии». Саму Олесю никто не спрашивает. А если бы спросили — она попросила бы оставить её в покое дома, наедине со стареньким ноутбуком. Ему всё равно, что у неё страшные, воспаленные руки с трещинами, а иногда ещё и красные пятна по всему лицу.

Аня убедилась, что младшая сестра тащится к крыльцу столовки, и скрылась за мутноватыми стеклянными дверями. Олеся задержалась у вывешенного на входе меню: картофельные зразы и тушёная капуста с грибами, компот. Ничего нового. Она прошла между столиков к своему месту в самом конце зала, мама и Аня уже взяли на раздаче свои и её порции и нетерпеливо поглядывали в её сторону. Олеся немного ускорилась, но, заметив пустующий столик у окна, растеряла весь запал и интерес к обеду. Значит, можно было и не вымачивать руки в фонтане до умопомрачения, чтобы они казались нормальными хотя бы издалека. Интересно, он опаздывает или совсем не придёт? Грудь вдруг заполнилась гулкой пустотой — а если… А вдруг он совсем уехал?

До столика, где её ждали мама и сестра, Олеся добралась в самом унылом расположении духа. Все несколько последних дней были скрашены непонятным томлением, ожиданием встречи в столовой или в коридоре — в очереди на процедуры; мимолётными взглядами — быстрыми, брошенными будто невзначай. А потом можно было бесконечно перебирать в памяти подробности этих нечастых столкновений, иногда сладко волнующих, а десять минут спустя — отчаянно депрессивных.

Он пришёл на лечебно-профилактическую физкультуру на третий день. Это было неожиданно, потому что на эти ранние и необязательные сеансы до сих пор приходила только Олеся, неизменно проигрывавшая маме битву за утренний сон, да одна неукротимо бодрая старушка, которая, кажется, успевала везде, как Гермиона с маховиком времени.

Дверь со скрипом приоткрылась, и Олеся встала со скамейки, подумав, что пришла тренерша — полная строгая женщина средних лет. Однако в спортзал так никто и не вошёл, и необъяснимо энергичная и любопытная уже с самого раннего утра старушка выскочила в коридор. Коротко побеседовав с кем-то, она вернулась, подталкивая угрюмого лохматого мальчика лет четырнадцати. Увидев Олесю, он, кажется, вздрогнул, и попытался вернуться в коридор, но тут ему не повезло — позади старушки уже маячила монументальная фигура тренерши. Она вдвинулась в дверной проём, занеся внутрь престарелую Гермиону и не успевшего улизнуть парня, и тут же велела всем построиться по росту, громко хлопнув в ладоши для убедительности. Олеся поймала себя на том, что краем глаза рассматривает новенького. Давно не стриженные, волнистые чёрные волосы, высокий. Правда, чуть сутулится — ну конечно, на лечебную физкультуру отправляют именно исправлять осанку. Ой, кажется, он тоже рассматривает Олесю исподтишка. Она вдруг остро ощутила его любопытство, и привычным быстрым движением спрятала кисти рук под мышки. Сорок пять бесконечных минут ей казалось, что взгляд его невыносимо сверлит затылок и спину и пытается рассмотреть, что она так старательно скрывает. Едва дождавшись конца занятия, она вылетела из зала, не попрощавшись, и перевела дух только у себя в номере, не совсем понимая, от чего она так отчаянно бежала.

К вечеру она убедила себя, что он, конечно же, больше не придёт на физкультуру, поэтому можно смело забыть и о самом угрюмом симпатичном мальчике, и о своем нелепом бегстве. Наутро мама слегка удивилась, что Олеся самостоятельно встала к занятию и тщательно выбрала футболку, впервые проявив столь похвальное рвение и заинтересованность.

Он был уже в зале, когда Олеся с замиранием сердца заглянула за дверь. И она почему-то решила, что он пришёл из-за неё. Занудные занятия физрой вдруг приобрели глубокий тайный смысл и остроту.

А сегодня он не пришёл, и поскучневшая Олеся с трудом дождалась обеда, в надежде встретить его в столовке. Но столик, за которым он со своей мамой обедал, был безнадёжно пуст. Неужели они уехали? Почему так рано, ведь обычная смена — десять дней…

Олеся бесцельно ковыряла капусту с грибами. Мама с Анькой обсуждали еду. Кажется, эта капуста уже была вчера на ужин, но вот грибы в меню упомянуть забыли. Олесе было всё равно: она не любила капусту ни с грибами, ни без них. Завтра уже домой, а экзема даже и не подумала притихнуть и отступить. Кажется, даже расцвела пышным цветом, несмотря на все усилия. Поэтому мама уже договорилась, что сразу после санатория дочь ляжет в больницу, где ей будут ставить капельницы и лечить от аллергии. До сегодняшнего дня Олеся пылала праведным гневом — не хватало все каникулы провести в лечебницах, но вдруг поняла, что особой разницы между комнатушкой, которую она делила с сестрой, и палатой в больнице нет, особенно если прихватить ноутбук с собой.

* * *

В больнице Олеся сразу же облюбовала окно в конце коридора — там было безлюдно, больничный запах был не таким резким, как у процедурной и ближе к палатам. К тому же вид на августовское небо и яблоневый сад напоминал, что снаружи всё ещё лето и каникулы.

— Привет. Я думал, в санаторий посылают после лечения в больнице, на реабилитацию. Но кажется, я всё напутал.

Олесино сердце подпрыгнуло ещё до того, как она подняла глаза. Прямо рядом с ней на обшарпанном больничном подоконнике устроился черноволосый вихрастый мальчик, но на этот раз он совсем не показался Олесе угрюмым.

— Ты тут случайно не из-за капусты?

— А? Я? Нет, я из-за экземы…

— Понятно. А у меня аллергия на грибы.