Современные дети зарабатывают миллионы в «Ютьюбе» или «Тик-Токе», а в девяностые интернета ещё не было. Но зарабатывать хотелось не меньше, даже если тебе всего семь лет и ты ещё не ходишь в школу.

Мы были бедными, как и все вокруг, но уже чувствовали в воздухе запах новых возможностей. Порог входа в любое прибыльное дело тогда был минимальным, поэтому все — даже дети — могли включиться в увлекательную капиталистическую гонку за светлым и обеспеченным будущим.

Моим билетом в мир бизнеса стали газеты. Каждое лето мы ездили из холодного Питера к маминой тёте в жаркий Новосибирск. Идея продавать газеты принадлежала моей старшей двоюродной сестре Лизе. Мне было семь, ей одиннадцать.

Бизнес-модель была простой и эффективной. Родственники жили в отдалённом от центра районе города с советским названием ВАСХНИЛ (Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени Ленина, народом давно превращённая просто в Васхнил — словечко без расшифровок). Каждую пятницу с утра папа Лизы ездил в центр Новосибирска в киоск при издательстве и покупал там пачку газет с программой телевидения на следующую неделю. Каждая программка стоила двести рублей. Мы с Лизой и её подружками в тот же день рассредоточивались по «хлебным» местам на Васхниле со свежими газетками и продавали их — уже по четыреста рублей. Навар в два раза! Это ли не счастье?

Стояли в холле продуктовых магазинов, на улицах перед универмагами. Пытались внаглую продавать газеты прямо у ларька «Союзпечати», но злобные бабушки в киоске не терпели конкурентную мелюзгу и гоняли нас.

Я приехала на каникулы уже в разгар сезона продаж, поэтому меня взяли в долю «младшим партнёром». Я просто болталась рядом с девчонками, кричала перед прохожими: «Газета "Шанс"! Программа передач всех каналов, даже канала "Мир"! Покупаем!», а в конце рабочего дня они мне выдавали двести рублей за участие. Торговля шла бойко, и все газетки мы распродавали за пятницу-субботу.

Так пролетело три недели. Я осмелела и стала просить прибавки к моему еженедельному жалованию. Старшие партнёры предложили быть благодарной за то, что дают, и не вякать.

Тут я совершила дерзкий поступок. Я объявила сестре и её подругам, что выхожу из их подлой конторы и с этого момента начинаю работать на себя. На накопленный стартовый капитал (восемьсот рублей) я попросила дядю Юру купить мне четыре «своих» газеты и начала продавать их самостоятельно.

Мне было семь лет, и эту газетную историю я воспринимала как увлекательную игру. Я находила себе «прилавок» на каком-нибудь парапете перед главным поселковым магазином, красиво раскладывала «товар» и с удовольствием голосила кричалки про «программу на всю неделю».

Мой хлипкий возраст оказался серьёзным конкурентным преимуществом — прохожие жалели малышку, которую жизнь заставила торговать газетами вместо игр на детской площадке. Поэтому у меня покупали охотнее, чем у моей старшей сестры и её подружек. Они, кстати, злились, но терпели. Хотя, как я теперь понимаю, могли и побить.

На всякий случай я старалась продавать свою долю газет от них подальше. Иногда сильно везло — мне давали купюру в пятьсот рублей и говорили: «Сдачи не надо».

— Какая молодец, маме помогаешь! — нередко слышала я в свой адрес.

За июнь и июль я накопила рекордную сумму — семь тысяч рублей. Накопления я никому не доверяла, хранила в картонной коробке из-под фотоаппарата и маниакально пересчитывала.

Наконец настал момент, когда я решила, что часть из заработанного баблишка я могу потратить. Ох, если бы я знала, какими горькими слезами аукнется это решение...

* * *

— Ты живёшь в общежитии?

Я шла по улице от ларька с мороженым и улыбалась. Вопрос подошедшего ко мне парня в полосатой футболке меня не насторожил. А ведь ответь я тогда «да», я была бы намного счастливее... и богаче.

Парень в полосатой футболке был не один. С ним рядом топтались ещё четыре подростка лет двенадцати. Самый мелкий всё время противно почёсывал бородавку у носа.

По правде сказать, чужие бородавки в тот момент меня не сильно интересовали. Я только что купила самое шикарное в моей семилетней жизни мороженое. Это был вафельный рожок финской фирмы «Ятис». Ларьки «Ятиса» тогда только появились в России и манили своей роскошью и финансовой недоступностью. Как сейчас помню: разноцветное малиновое мороженое с шоколадной горкой называлось «Фестиваль» и стоило максимально дорого — тысячу рублей за штуку.

За два летних месяца я заработала на продаже газет семь тысяч рублей и поэтому могла себе позволить шикануть. Взяв все свои сбережения, хранившиеся в коробке из-под фотоаппарата, я отправилась в центр посёлка к ларьку с мороженым. Свою импровизированную банковскую ячейку я держала перед собой на вытянутой руке — видимо, меня переполняла гордость, знакомая любому преуспевшему бизнесмену. А коробку переполняли кое-как запихнутые в неё сотенные и двухсотенные купюры. Я выбрала мороженое и стала расплачиваться. Неуклюже вытащила нужные бумажки, а остальные предательски разлетелись по асфальту красивым рублёвым ковром.

Я — святая наивность! — не испугалась этого денежного дождя, наоборот, с гордостью огляделась по сторонам — мол, все видели, сколько у меня деньжищ?! И только потом не торопясь засунула рубли обратно в коробочку.

— Ты живёшь в общежитии? — спросил парень в полосатой футболке.

— Не-а, а что? — Я держала коробку от фотоаппарата в одной руке, а мороженое — в другой и примеривалась, с какой стороны его лучше откусить.

Парень не ответил. Он молниеносно протянул руку и схватил мою коробку от фотоаппарата.

— Пацаны, бежим! — крикнул он, и все пятеро бросились от меня прочь вдаль по улице.

Пока мой мозг завис и отказывался переваривать случившееся («Он бежит... с моей коробкой... куда... почему... это ошибка...»), тело отреагировало само. Я побежала следом за грабителями. Побежала изо всех сил. Они были старше и быстрее, но меня подгоняли ярость и шок. Кажется, я даже умудрялась хрипеть сквозь сбитое дыхание: «Стоооойтеее, стоооойте!»

Один раз я даже дотянулась рукой до мелкого с бородавкой и почти схватила за шкирку — но он рванулся и выскользнул.

Я поняла, что не догоню — я уже захлёбывалась от нехватки воздуха, а они убегали всё дальше. Что я могла? Только, размахнувшись, кинуть в спину убегающим мой первый, шоколадно-малиновый, ни разу не надкушенный «Фестиваль»... И только потом остановиться, сесть на ближайшую скамейку и заплакать.

Оставим за скобками моё печальное возвращение домой и порцию утешений от мамы. Конечно, были предприняты попытки найти грабителей (мы ходили по общежитию в поисках парня с бородавкой или его приспешников — тщетно). Удивительно то, что даже такая драматичная потеря первых заработков не отвратила меня от желания делать бизнес. И я решила попробовать ещё раз разбогатеть — но теперь уже не в Новосибирске, а дома, в Петербурге.