Паровоз Гусеничка выехал на маршрут. Гудок. Включается магнитофон — перекрывает рекламу в торговом центре и вообще всю верхнюю музыку. От магазина белья до магазина вейпов — песня про дружбу. От канцтоваров — вы её знаете: «если долго-долго-долго...»

Георгий ведёт паровоз по маршруту меж бутиков. Он оператор аттракциона. Несутся витрины, как жизнь. Как дверь карусельного типа.

Зачем такой крепкий детина — водитель на гусенице? Может, бывший машинист? Скучает по рельсам.

Один спросил, дальше — поехало!

А свои дети? Может, депрессия? Это гештальт?

Дальше писали в соцсети.

Маньяк? А улыбается? Это всё на спор? Есть ли педагогическое образование? Может, брат хозяина ТЦ, и недалёкий? Смысл так жить?

Цеплялись вопросы к вопросам, вагоны вопросов, и всякие паровозные метафоры.

В Гусеничке на полу — плевки. Мат цветным карандашом.

Подросшие дети швырнули в окошко фантик: «Предохраняйся!» И ржали.

Старался быть выше. Следил за дорогой. Капелька пота ползла по затылочной впадине.

Пишут директору — но там всё как в требованиях: категория В, внимательность. Может, хотя бы розовая справка?

— Ну и жучара! — говорят.

Он опять едет.

Скрип от рессор. Бьются о потолки головы пап, мам. Едут без музыки.

Потом решилось.

Ведь если долго-долго-долго молчать — сам начинаешь верить в чужие слова. Он стал хромать, чуть-чуть хихикать, заметно вонять.

По камерам видно, как оператор аттракциона трёт тряпкой пол паровоза. Как хлопает дверцей (фара-глаз падает, катится).

Видно, как в тёмном ТЦ заводит полуслепую Гусеницу и отпускает. Как следом бежит. Как бросается. Звук с камер не снять, и тыкаются беззвучно колёса в колени Георгия. Брюки сборятся.

Вот он теперь инвалид, вот документ на III (рабочую) группу. Можно показывать. Даже директор снял копию. А один папа громко сказал, как важно быть добрым.

— Дай дяде конфетку.

Дядя Георгий взял с удовольствием. И захихикал в кулак.