Липы — лучшие деревья. Они растут у бабушки на даче. Вдоль забора, плотным строем. Люблю смотреть, как ветер щекочет им листья, переплетаясь с солнцем. Самое счастливое время — детство — я провела среди вкусно цветущих деревьев под бабушкиным крылом.

А сейчас мне тринадцать, и я будто бы между, в безвременье. Меня не берут во взрослые. Девчонки не зовут гулять с пацанами. Родители выдвигают такие требования, будто я сама уже бабушка. Вот я и зависаю перед зеркалом часами — рассматриваю, кто я: ещё девочка или уже девушка.

Мама говорит, что я один в один похожа на её двоюродную прабабушку — тётю Люсю. Тётя Люся живёт на старой чёрно-белой фотографии пятьдесят третьего года. Там шесть разновозрастных дам, а тётя Люся стоит в центре с высоко поднятой головой. Лицо круглое, как блюдце, волосы собраны в пучок. Мама говорит: «Какая Люся красивая!» А я говорю: «Да, действительно, лицо круглое, как у меня». Я так волосы собрать в пучок не могу. Стесняюсь своей круглости и пышных щёк. Всегда ношу распущенные. Они пушатся, а на концах, когда спотыкаются о плечи, подвиваются. Все мамины подруги говорят обо мне: «Боже! Какая красавица! Ну просто куколка!» Учителя в школе говорят: «Лена, у тебя такое живое, яркое, красивое лицо!»

А парни во дворе говорят, что я Луна. Не голова, а планета! И громко гыкают. Отчего-то я им верю. Они же мальчики, им виднее…

У нас дома во дворе стоят полукругом. В центре школа, спортплощадка, скамеечки в кустах жасмина и потоптанные клумбы. Мы тут все друг друга знаем. Кто Долговязый, кто Пухлый, кто Стихоплёт, а я вот Луна. И никуда мне от этого не деться.

Но тут на днях произошло схождение нового человека в наш микромир. Девочки, как осы, жужжали: «Видели, видели?! Кто это? Кто это! К Васюкову из тридцать пятого дома брат приехал, двоюродный! Кажется, он старше! Кажется, он футболист! Кажется, он ничего!» И началось вращение брата Васюкова по кругу нашего двора. Тут он пару голов забил, тут подтянулся на турнике, тут смешно пошутил, тут на всех парней чипсов купил! Покоритель, блин! Я наблюдаю за этим круговоротом успеха из окна. Не выхожу. Знаю, что начнут меня представлять как Луну. А он-то точно подхватит. Ему же в коллектив надо как-то вписаться. Сижу смотрю на него такого расписного, высокого, сильного, милого… Из окна.

И вот случилось то, что заставило меня выйти в наше дворовое общество. Невероятное. Агния позвала меня гулять! Таким предложением пренебрегать нельзя. Агния самая красивая девчонка, какую я знаю. А ещё дерзкая, никого не боится, смотрит из-под ресниц с вызовом. Понятно, в общем, что все вокруг неё хороводы водят. Её девичья свита вдруг разом разъехалась кто куда. А ей всё же паж нужен — мантию по двору носить. Видимо, совсем без вариантов, раз меня вызвала! И номер-то мой раздобыла! Я понимаю что к чему, но мне всё равно приятно и интересно, как это — с элитой тусоваться. Хотя, откровенно говоря, ничего такого, чтобы отличало моё ползание по двору, не происходило. Посидели на лавке под жасмином — поковыряли носками сандалий песок. Сходили в угловой магазинчик за мороженым — забрались на настилы — съели с удовольствием. Встретили мелких на детской площадке — поумилялись. Потом пришли в беседку и начали трёп ни о чём. Рисунок беседы сплетался следующим образом:

Я: «Слышала что-нибудь о том, как раньше люди песок в золото превращали?»

Она: «Чё за сказки?!»

Я: «А от ещё мне бабушка рассказывала, что если старый человек на улице спрашивает: “Который час” — отвечать прямо нельзя!»

Она: «C чего это?»

Я: «Время твоей жизни воруют!»

Она: «Бред!»

Я: «Слышала, ты занималась танцами в спортшколе? Интересно там?»

Она: «Ну, нормально».

Я запускаю слова и вопросы, как лёгкие белые мячи партнёру в настольном теннисе. А она постоянно мажет в ответ. Агния крутит своей красивой головушкой и не может сосредоточиться на игре. А ведь каждый из этих мячей мог вырасти и лопнуть от наших подач друг другу, превратившись в философскую или забавную беседу.

И тут королевишна моя встрепенулась, оживилась и, взглянув на меня глазами полными интереса, спросила: «А что там про время, что это за старики-колдуны?!» — и как засмеётся ни с того ни с сего!

Ветка хрустнула — из кустов вынырнули два рыцаря. Точнее, один Васюков и один рыцарь — брат его.

— А что тут такое смешное рассказывают? Привет, девчонки! — пробасил Васюков.

— Привет, мальчики! А тут Луна всякие колдовские истории рассказывает. О бабках, которые воруют время молодых! — прощебетала в ответ Агния.

— Ну, я слышал такое, — говорит брат Васюкова.

— Да ну! — заёрзала Агния — Расскажи!

Мне бы с таким интересом отвечала.

— Слышал, что если девушка много косметики на лицо наваливает, то каждый вечер, когда она её смывает, у неё по году отваливается!

Васюков заржал, как сивый мерин, да и рассказчик сам усмехнулся. Агния захлопала густо накрашенными ресницами, не понимая, то ли ей обидеться, то ли обидеть шутника. И в итоге, хмыкнув, решила обидеть меня:

— В таком случае наша Луна будет вечно молодой: она не красится. Расход косметики большой слишком будет на такое круглое личико!

Васюков снова заржал — конь ретивый. А брат его сказал:

— Какая же она Луна! Она Солнце, — и улыбнулся мне.

МНЕ!

— Держи, Солнышко, цветочек, — и, ловко перевернувшись через беседку, сорвал для меня одуванчик.

ДЛЯ МЕНЯ!

Прогулка наша дальше не ладилась. На следующий день своим вернувшимся осам-подружкам Агния рассказала, какой брат Васюкова дурак, а что он «ничего» — это им показалось. Я в тот вечер, лёжа в кровати, рассматривала фото тёти Люси и думала, ну какая же она красивая! И чувствовала, как мне тепло изнутри. И одуванчик, стоявший в гранёном стакане на подоконнике, напоминал мне — не Луна, я не Луна, я Солнце!