— Маслёнка, ты с ума сошла? — вытаращилась Машка и, как обычно, сложила губы трубочкой. — Всё из-за Мишки, да?

Даже подруга использует это прозвище! Масло масляное. Света Светлова. Спасибо родителям за отсутствие фантазии!

— Отстань, Машка! — Я уже пожалела, что рассказала.

— Все ж знают, что ты высоты боишься. Вспомни мост!

Не дождавшись ответа, Машка вздохнула и пошла за чаем.

Мы едем в горы. В поезде. Мы — это наш девятый класс, обэжешник, физрук и классная. Хоть школа у нас и спортивная, но я и спорт — понятия из разных вселенных. Знаете, как тупо учиться в такой школе только потому, что у тебя мама завуч? Каждый норовит ткнуть тебя носом в то, что ты «дрыщ» на палочке (так говорит моя бабушка) и ничего не можешь. А я вышивать люблю — не это вот всё.

По вагону дрейфовали одноклассники, играли в карты на желание, ржали, слушали громкую музыку. В соседнем купе ели заварную лапшу. Меня замутило от запаха, и я уставилась в окно.

На станции нас встретил высоченный дядька — смотритель туристического вагончика Петрович. Почему-то имени его никто не знал, даже учителя обращались только по отчеству.

Ближайшие три дня нам предстояло жить в купе — по четверо, а то и слипаться по десять человек, когда мальчишки придут играть в карты, есть в общем зале, а воду для готовки и мытья посуды привозить в огромных бутылях из глубокой скважины. Н-да, красота.

Петрович провёл инструктаж, велел мальчишкам не обливать стенки в уличном бревенчатом туалете и обещал, что завтра мы пойдём к водопадам. У меня между лопатками пробежали мурашки.

Наутро мы надели лыжи и пошли за Петровичем. Меня поставили в конец — как самое слабое звено. Замыкавший цепочку физрук то и дело подгонял: «Шевелись, Светлова!» Дрыщ... Что поделаешь?

По дороге я удивлялась следам от лыжных палок — глубоким и синим. Оказалось, что мы шли по ручью.

Когда я добралась до места, одноклассники уже жевали бутерброды и дули на металлические кружки с чаем. Я тоже сняла лыжи и воткнула их в снег рядом с остальными. Скрестила их, чтобы хоть как-то отличить потом.

Замёрзшие водопады — это сказка, скажу я вам! Стена рельефного голубого льда в три человеческих роста. Голубого, как глаза хаски, как глаза Мишки. Тьфу ты!

От ложбины поднималась дорога. С её верхней точки, по словам Петровича, открывался дивный вид. В животе у меня холодные черви сплетались в тугой комок.

— Свет, не ходи! — прошипела Машка, пытаясь сунуть мне горячую кружку в руки.

Подругу я не послушала, а пристроилась к группе и тоже пошла за Петровичем наверх. С каждым шагом что-то во мне сжималось. Зачем я сюда полезла? Ах да, хотела показать всем задавакам, что тоже могу. Ещё чтобы Мишка обратил на меня внимание. Дура!

На полпути восхождение перестало казаться мне здравой идеей. Дышать было тяжело, мышцы ног нещадно ныли. Хоть бы палки лыжные с собой взяла! О том, чтобы возвращаться одной, я боялась даже подумать. Оглянулась. Ох! К горлу подступила тошнота.

На вершине я пыхтела как паровоз. Вид вокруг был, наверное, и правда волшебным, но я не могла его оценить. От высоты тряслись колени и свербило между желудком и позвоночником. Девчонки делали селфи, а мне хотелось сесть или лечь и быстро перенестись вниз. Видимо, где-то на небесах услышали моё желание. Я сделала шаг, поскользнулась и поехала.

Сначала я едва не потеряла сознание от страха. Но потом стало весело, как в детстве на горке: ветер в ушах, скорость, солнечные блики. Я растянула рот в улыбке. Секунды на две. А потом осознала, что внизу меня ждала встреча с куском скалы, и к ней я была не готова. Я вбивала пятки в обледеневший снег и орала, но это не помогало. Скорость росла. Не успев додумать, как моё тело привезут маме, я услышала:

— Дура!

Миша поднимался в гору ещё с двумя парнями. Он полетел наперерез, толкнул меня в бок и стиснул — не шевельнуться. Не так я себе представляла наши первые объятия. Дальше мы покатились вместе и на огромной скорости вжухнули в метре от скалы.

Внизу нас встретила тишина. Одноклассники даже жевать перестали.

Физрук с обэжешником тут же подбежали к нам, подняли и стали осматривать.

— Ты чё, Добрынин?! Если тебе нравится девочка, так ты её в кино пригласи! — хрипел краснолицый физрук. — Зачем же убить пытаться?

В горле у меня пересохло. От всеобщего внимания внутри всё скукожилось.

— Это я поехала с горы... Не рассчитала... Миша перехватил меня.

Классная прикрыла рот ладонью. Обэжешник всплеснул руками, а помидорное лицо физрука приобрело цвет свёклы.

С водопадов возвращались молча.

На обед я не пошла, а когда девочки вернулись в купе, притворилась, что сплю. Они долго шептались о походе, не забыли и про меня (хотя Маня и старалась перевести тему), затем переоделись и ушли подготавливать конкурсы на вечернюю дискотеку.

Если бы я только могла — убежала бы в горы. Или села на поезд до дома. Лицо моё горело от стыда, а в голове звучали язвительные шепотки девчонок и Мишкино «Дура!»

Через пару часов стемнело, а я так и лежала носом к стене. Моё тело онемело, как будто его сковала неведомая сила — ещё чуть-чуть и я заледенею. И меня оставят здесь. Говорят, эти горы даже летом не полностью тают. А может, они и есть люди, которые тысячелетиями леденели от стыда?

От этой мысли что-то внутри сдвинулось. Не хочу я леденеть! Подумаешь — сглупила! Да кто не ошибается-то? Спасибо Мишке, что сбил с траектории. Ну и пускай все смотрят и шушукаются. Мне-то какое дело? Ни-ка-ко-го.

И Мишка. Да, он мне нравится. Но не хочу я под него подстраиваться. Ни под кого не хочу. Я собой быть хочу!

Ощущения внутри стали такими горячими, будто я, наконец, начала таять. Попила воды, встала и размялась. Я не ледышка. Я живая!

В столовой уже играла музыка. На дискотеку идти не хотелось, но и оставаться в душном купе тоже. Я оделась и вышла на улицу. Свет лился только из окон вагончика и от костра. Я запрокинула голову и провалилась в небо. Никогда в жизни я не видела столько звёзд. От восторга перехватило горло и я закричала: «Э-э-ге-ге-э-эй!»

У костра послышался смешок.

— Ты знаешь, что от крика в горах может сойти лавина?

Я застыла на вдохе. Это был Мишка. Выдохнула. Подошла к огню и села на бревно сбоку от Мишки, протянув руки к теплу.

— Свет, о чём ты думала, когда покатилась сегодня с горки? — Пламя высвечивало прямой нос и высокие скулы.

Я вообще не помню, чтобы мы до этого разговаривали с Мишкой вот так — наедине.

— Это вышло случайно. — Я поправила варежки.

— А на гору зачем полезла? — не унимался он.

Я вздохнула.

— Наверное, хотела сама себе доказать, что я смелая. Знаешь, это непросто, когда вокруг тебя все спортсмены и чемпионы, а ты так... ни пришей, ни пристегни.

Мишка пожал плечами.

— Зато ты не похожа на других...

Он помолчал и поворошил длинной палкой дрова в костре — в небо взметнулись искры.

— И нравишься мне такой, какая есть.