Он никогда не любил граффити. Если не сказать больше. Теми словами, которыми стоило бы сказать на самом деле. А так называемых «уличных художников» в лучшем случае презирал, в худшем — попросту ненавидел. В правильном техногенном мире стекла и бетона, над которым работали лучшие архитекторы, конструкторы и дизайнеры, нелепые картинки граффитистов смотрелись дикой уродливой мазнёй. Эталоном пошлости. Нет, даже не так! Потёками птичьего помёта, — пришло ему как-то в голову сравнение, и он очень гордился своим остроумием.

Он любил возвращаться с работы пешком. И дело даже не в том, что идти недалеко или он не гордился своим роскошным внедорожником (а он им гордился), а в том, что большинство зданий по пути домой, так уж случилось, были его детищем. Точнее, его и его компании. Но про второе он просто забывал.

Граффити. Свежее чёртово граффити бросилось ему в глаза практически у самого входа. Отвратительные ярко-жёлтые подсолнухи, торчащие из зелёной травы столбами линий электропередач и огромная бабочка какой-то непостижимо дикой расцветки. Никаких ровных линий, никакой эстетики. Он за что-то наорал на удивлённого охранника и, уже вернувшись домой, выпил целый бокал бурбона безо льда. И ещё полбокала, чтобы хоть как-то успокоиться.

Ночью он без конца ворочался во сне. Ему снились огромные цветастые бабочки и мерзейший шелест их крыльев.

Он пришёл на работу злой и невыспавшийся, заставив секретаршу вынести из кабинета все цветы. Даже те, которые не цвели в принципе. Только тогда ему стало немного легче.

Вчерашний граффити уже был старательно замазан после его звонка, но, увы, на пути домой его поджидал очередной сюрприз. Бездонное синее небо в полстены, и висящая прямо в небе хитрая рожица, озорно высунувшая розовый язычок.

Ночью ему снились большие перистые облака. Облака высовывали языки и что-то шептали ему в самое ухо. Что именно, он не помнил.

Теперь граффити преследовали его буквально на каждом шагу. Звёзды, лес, полоска пляжа, золотой карп, ягоды земляники. И порою озорное девичье лицо (он почему-то был уверен, что это девушка) с высунутым языком. Или просто висящая в пустоте её же (?) улыбка.

И также сны. Ему никогда не снилось столько снов. Он вообще и не помнил уже, когда видел их последний раз. И все сны так или иначе были связаны с увиденными изображениями на стенах. Особенно его поразил один из них, запомнившийся до крошечных деталей.

Он откуда-то со стороны наблюдал за собой же, крепко спящим лёжа на спине в собственной квартире. Причём несмотря на полную темноту, которую обеспечивало время суток и плотные шторы, он видел всё не просто в деталях, а ещё и в ярких красках. Словно находился внутри игрового фильма или тех самых пресловутых граффити. В замочную скважину вдруг пробился тонкий лучик света, протянувшийся к его постели. За ним в скважину протиснулась крохотная девчушка, на кого-то неуловимо похожая, в снежно-белом платье. Этакая Дюймовочка.

Ловко ступая по подсвеченным лучом пылинкам, порхающим в пространстве комнаты, кроха добралась до кровати и прыгнула на грудь спящего. Замерла, прислушиваясь к чему-то, нахмурилась и словно бы укоризненно покачала головой. Откуда-то из складок своего невесомого платьишка извлекла наружу тонюсенькую золотую иглу с вдетой в неё позолоченной нитью.

Насчёт дальнейшего он немного сомневался. Сомневался в том, видел ли он это, ощущал или же просто знал наверняка. Сосредоточенно нахмурившись, маленькая незнакомка штопала раны на его сердце. Про которые он ничего не знал. Которых было на удивление много. А потом так же неслышно ускакала назад по пылинкам, довольно улыбаясь.

Путь с работы стал занимать у него больше времени. Он с каким-то доселе неизвестным чувством разглядывал вновь возникающие по дороге рисунки. А однажды увидел её. Девчонку, которая что-то быстро-быстро малевала на стене. Но, заметив его, она вспорхнула на стоящий рядом скейтборд и умчалась в неизвестность. А на стене осталась незаконченная улыбка. Которая следующим же утром улыбнулась до конца, если можно так выразиться.

В следующий раз он увидел «художницу» только спустя две недели. И тогда же понял, что именно ему показалось странным в их первую встречу. Он не заметил в её руках баллончика с краской. И, тем не менее, она явно рисовала. А может, он просто не успевал следить за её движениями?

В этот раз она несколько секунд пристально смотрела на него, а затем стремительно скрылась в подворотне. Стену украшала гигантская божья коровка с вопросительными знаками на спине вместо точек.

Всё изменилось на следующий день. Новых рисунков не было. И на следующий день, и ещё через день тоже.

Спустя три недели он наконец решился. Немного не доходя до «вопросительной» божьей коровки, открыл кейс и, воровато озираясь, словно тайком курящий школьник, достал баллончик-распылитель с краской. Но только вот насекомого больше не было. А была дверь. Просто обычная нарисованная дверь. Чуть приоткрытая в таинственное Никуда. А из-за двери ему улыбалась девчонка. Хитрой рожицей с высунутым язычком. Та самая, со скейтом.

Настоящая...