Галина Александровна, наша литераторша и по совместительству классная, по своему обыкновению ходила по проходу между рядами.

— Древнегреческие мифы имеют большое влияние на мировую культуру. В них красной нитью проходит...

Что там проходит красной нитью, я не слушала. Мы с Сенькой играли в «точки». Галина Александровна ходила по классу и ничего не замечала. Не заметила она и директора, который возник у неё за спиной.

— Добрый день! — сказал он, и мы тут же повскакивали с мест. — Садитесь!

В приоткрытую дверь класса просунулась чья-то голова. Это была очень странная голова: огромная и вытянутая на затылке с бессмысленным и страшным лицом. Галина Александровна не договорила фразу и замерла. Директор обвёл класс взглядом:

— Это Кирилл, — он махнул рукой в сторону нелепой головы. — Он теперь будет с вами учиться. Галина Александровна, загляните ко мне на перемене, я вам всё объясню.

Потом он понизил голос и сказал почти шёпотом:

— Это по программе инклюзии, распоряжение департамента.

Галина Александровна, которая, похоже, мысленно так и не вернулась из Древней Греции, выглядела растерянной, но всё-таки отвела Кирилла к последней парте в среднем ряду:

— Здравствуй, Кирилл, мы очень тебе рады, — сказала она.

Через неделю мы уже знали про Кира всё. Мальчишки окрестили его «Головастиком». Он не умел говорить, только мычал или рычал. Когда же он радовался, начинал размахивать руками, раскачиваться из стороны в сторону, потом резко подпрыгивал и вскидывал руки, переминался с ноги на ногу, высоко поднимая колени. Получался такой странный танец без музыки.

Хотя нет. Музыка была. Впервые этот танец случился, когда к нам в класс заглянула девушка-аниматор. На ней был кудрявый рыжий парик и полосатые чулки. Она пришла раздать нам рекламки о спектакле. И вот, увидев эту яркую девушку, Кир стал танцевать и мычать что-то непонятное. Наши ребята сначала были в шоке и молчали, но потом, конечно, заржали и заулюлюкали. Не знаю даже, что было страшнее: мычание Кира или ржание мальчишек. И так происходит каждый раз, когда Кир танцует. Кир танцует, они ржут. И Сенька тоже.

Однажды я сказала Сеньке:

— А тебе бы понравилось?

— Что? — не понял он.

— Ну чтобы над тобой так смеялись.

— Но я же не придурок!

Вообще-то, Кир тоже не придурок. Галина Александровна ещё в самом начале собирала нас на классный час и объясняла про разные психические заболевания. Я там не всё поняла, но она сказала, что такие, как Кир, живут как бы в своём мире, как в пузыре. Но они так же, как и мы, испытывают радость, боль и обиду. Вот это точно: обиду! Я заметила, что Кир очень обидчивый. Хоть он и не часто с нами общался, иногда всё же подходил к кому-то, гладил его по руке, заглядывал в глаза. И, если в этот момент его отталкивали, прогоняли или просто говорили что-то грубое, он очень расстраивался. А расстроенный Кирилл — это катастрофа. Он крушил всё, что попадалось под руку, мог стукнуть одноклассника и даже учителя.

— Он — не человек, — сказал мне как-то Сенька по дороге домой. — Он — зверь.

Однажды Сеня притащил из дома светящийся мячик-попрыгунчик. Кир аж затрясся при виде мигающих скачущих огоньков и потянулся к мячику. Его странная, непропорционально большая голова сама подпрыгивала на плечах, как этот шарик. Сеня бросал мячик об стенку, а Кир бежал за ним. Но он был неловким, голова перевешивала, и у него никак не получалось поймать светящийся попрыгун. Тут подоспели и другие ребята.

— Бросай мне!

— Пасуй!

— Сюда! Сюда!

Кир метался от одного мальчишки к другому. Сначала, наверное, ему казалось, что это такая весёлая игра, а он — собачка, которая гоняется за палочкой. Тем более, ребята вокруг гоготали и улюлюкали. Но постепенно Кир всё больше и больше злился. Я видела это. Почему я вообще это вижу? И почему я молчу?

— Хватит! — заорала я и сама себе удивилась.

Мальчишки сначала тоже удивились и на мгновение замерли, но потом Сенька крикнул:

— Смирнова влюбилась в Головастика!

Не знаю уж, что там понял Кир, но он затопал ногами, завизжал и бросился на Сеньку с кулаками. И тут зазвенел звонок. Я толком не поняла, что произошло дальше. Помню только, что толпа мальчишек налетела на Кира, закружила, завертела его, подобно смерчу, и поволокла к ближайшему кабинету. Они кое-как затолкали его внутрь, подпёрли дверь кабинета банкеткой и бросились в разные стороны. В общем, когда гул от звонка и криков стих, я обнаружила, что стою посреди школьной рекреации совсем одна, в углу валяется никому не нужный светящийся шарик, а где-то за закрытой дверью в темноте воет и скулит Кир. О чём он там думает, одинокий и странный Головастик, сидя на полу в лабиринте из школьных парт и стульев? Загнанный, страшный зверь, как говорил Сенька. Я с трудом отодвинула банкетку и заглянула внутрь.

— Кир! — позвала я. — Иди сюда, не бойся.

Ничего не было видно, только из угла слышалось тихое всхлипывание. Кир не двигался. И тут я вспомнила про мячик. Я слегка стукнула им об пол, и он засветился. Тогда я пошла на звук всхлипываний Кира, пробираясь сквозь лабиринт столов, задевая стулья и обдирая коленки. Я подсвечивала свой путь маленьким светящимся шариком. Шла к зверю в логово.

— Это я, Кир, смотри, какой мячик. Хочешь?

Я протянула ему мигающий шарик, и вдруг он быстро, по-звериному, сгрёб его с моей ладони и поднёс к лицу. Он затравленно переводил взгляд с мячика на меня и обратно.

— Не бойся, — повторила я. — Пойдём!

Я взяла его за руку. Кир не сопротивлялся. Он держал на вытянутой вперёд ладони огонёк. И он вёл нас из этой темноты. Из лабиринта. Наружу.