Крыса бежала мимо деревянных перекрытий, грязи, мелкого мусора, ловко уворачиваясь от напряжённых босых ступней — то упёртых в перегородки под впереди стоящими скамейками, то топающих по палубе, она тщательно обнюхивала каждый пройденный сантиметр в поисках кусочка еды. Ловкие маленькие лапки с длинными и острыми, как иголки, когтями сновали по человеческим пальцам ног, а когда возможности пробежать мимо не было, крыса хватко цеплялась за человеческую плоть и двигалась дальше.

В очередной раз забравшись на большой палец ступни, крыса чуть было не соскользнула, когда нога резко дёрнулась вверх. Зверьку оставалось только оцарапать лапками палец и вцепиться в него зубами. Кровь залила чёрные глазки, и крыса, ослабив хватку, плюхнулась обратно на палубу.

Человек, сидевший на скамейке, истошно завопил, поднял ногу, согнул её в колене и обхватил одной рукой, наблюдая как наполовину оторванный ноготь большого пальца заливало кровью.

В этот же момент на его спине образовалось ровное, почти хирургическое рассечение, откуда сразу же полилась тонкая струя крови. Человек заорал снова, на этот раз выгнув раненую спину.

— Взялся обратно за своё весло и продолжил грести! — заорал человек, облачённый в лёгкие кожаные доспехи.

Застонав от боли, мужчина обхватил крупными ладонями весло и с яростью дёрнул его на себя.

— Эй, новенький, полегче, — прошипел дряхлый старик, сидевший по правую руку от пострадавшего.

— Если не хочешь, чтобы тебя за борт выкинули, научись грести со всеми в такт!

Мужчина покосился на стражника с плёткой, затем хорошенько осмотрел помещение, в котором находился: над их головами располагалось огромное множество деревянных балок, перекрытий и опор, переплетающихся друг с другом; спереди и сзади находились рассаженные по парам люди — все они орудовали доверенными им вёслами. Тонкие лучи света, проникающего через щели в верхней палубе, позволяли лишь частично рассмотреть всё помещение трюма.

— Эй ты, слышь, — вновь обратился к нему старик. — Вот что я тебе скажу: я здесь уже почти тридцать лет и знаю, что к чему. Да, работа тяжёлая, но зато она у тебя есть, к тому же кормят бесплатно. И плевать, что отношение как к грязи под сандалиями. Мой тебе совет: греби и не высовывайся — останешься жив, как я.

Мужчина с окровавленной спиной со страхом и отвращением посмотрел на старика.

— Тридцать лет? Я должен провести здесь всю свою жизнь? Неужели никто не бунтует?

— Малая часть здесь — военные преступники. В основном рабы, бездомные и мелкое жульё. Куда им ещё податься? Они ничего не умеют. Служба на галере — лучший вариант. А ты, если такой боец, иди и бунтуй. Вздёрнут, как и всех остальных, мне хоть развлечение, — расплылся в беззубой улыбке старик.

Медленным, размеренным, сытым шагом охранник прошёл мимо и встал спиной к раненому мужчине. Глубоко зевая, он лениво оглядывал гребущих.

— Так я и сделаю, старик. Бывшие военные поддержат меня, а охраны на корабле не так уж и много.

— Революции не нужны герои, парень, ей нужны жертвы. Стань жертвой для них, и тогда, возможно, они пойду за тобой, — прошипел старик ему на ухо.

Мужчина встал, опёрся раненой ногой на скамью: боль пронзила всё тело, зарядив уверенностью и злостью. Закричав и оттолкнувшись от скамьи, мужчина бросился в ноги охраннику и зубами вцепился ему в кожу.

Охранник завопил и упал на живот. Быстро перевернувшись, он выхватил из ножен кинжал, но успел лишь замахнуться. Мужчина, подтянувшись за его доспехи, уже вцепился зубами в его горло. В мире диких животных не существует оружия — лишь то, что дано тебе природой, — а когда встаёт вопрос о выживании, в ход пойдёт всё что угодно. Кровь залила лицо, волосы, грудь, но мужчина не ослабил хватку, пока не услышал последний предсмертный всхлип. Затем он встал, держа в руках кинжал охранника.

— Каждого, кто пойдёт со мной сейчас, ждёт свобода. Каждого, кто останется, ждёт подобная участь, — прокричал мужчина.

Поднялся гул, его сменил тихий одобрительный крик, постепенно переросший в вопль одичавших от неволи животных.

— Идите и добудьте себе свободу своими зубами, ногтями, своими мышцами!

Окровавленный не знал, слышали ли его последний крик все эти рабы, преступники, заключённые, но он знал, что волна ярости, поднявшаяся здесь, в трюме, обязательно дойдёт до капитанской каюты.

Мужчина выскочил на верхнюю палубу, крепко сжимая кинжал в своей руке, и увидел, как поток человеческих тел срывает с охраны доспехи, забирает оружие и разрывает их на части.

Окровавленный поспешил в капитанскую каюту. Рывком открыл двери и зашёл внутрь. Дневной свет почти не поступал в каюту. Окровавленный разглядел в темноте два маленьких красных гипнотизирующих глаза.

— Ты больше не капитан этого судна. Мы пришли, чтобы свергнуть тебя и убить.

— Кто это «мы»? — сильно шепелявя и мелко хихикая, спросили красные глаза.

Мужчина обернулся на вопли отчаяния и боли: десятки мужчин, которые поднялись за ним, лежали в собственной крови, а те немногие, кто ещё мог стоять и сражаться, вот-вот будут убиты прибывшей к охране подмогой.

Он обернулся, встретившись лицом к лицу с огромной крысоподобной мордой: мерзкий крючковатый нос, усыпанный бородавками, из которых торчали длинные волоски, обвислые щёки, поражённые оспинами, и всё те же мелкие красные от злобы глаза.

Мужчина выскочил из капитанской каюты с мыслью сбежать, прыгнуть за борт и плыть, пока не кончатся силы. Почти преодолев палубные ограждения, он почувствовал резкую боль в ногах и спине. Навалившись на перила, мужчина собрал остаток сил и перевалился через них.

Капитан с крысиным лицом не спеша подошёл к палубным ограждениям, мелко потирая руки, и вытянулся, чтобы посмотреть на плавающий труп последнего мятежника. Бело-голубой окрас галеры вполне органично дополнял цвет разлившейся вдоль борта крови.