Оксана не понимала, почему ей по-прежнему приходили счета за электроэнергию. Чтение днём. Вечером — только старая керосиновая лампа, доставшаяся по наследству от дедушки, убитого в деревне молнией. Продукты должны быть свежими, ничего лишнего. Поэтому и холодильник не нужен. В квартире отсутствовал телевизор и даже телефон. Оксана предпочитала живое общение. Еда готовилась на газовой плите. Уютный уголок прошлого в современной Москве вполне её устраивал.

Оксана сидела в приёмной управляющей компанией «Жилищник» в ожидании старшего специалиста. Анжела Григорьевна вошла в кабинет и небрежно кинула на стол кипу бумаг. Затем долго их перебирала, хлопая объёмными ресницами. Потом смотрела в экран компьютера. И опять перебирала бумаги.

— Ну вот же, нагорело! Смотрите сами.

Оксана вздрогнула от этого слова. В голове замерещился дедушка и яркие вспышки молнии.

— Мне что, в суд обращаться? Я всегда оплачиваю общие счета. Говорю же вам, в моей квартире электричеству нет места.

Анжела Григорьевна посмотрела на Оксану исподлобья.

— То есть совсем не жжёте? А утюг?

— Я сюда не это пришла обсуждать. Да и вообще, лучше чугуна ещё ничего не придумали. Я оплачиваю общие коммунальные платежи и знаю, сколько это стоит. Но последние два месяца платёжки приходят на другую сумму. А вы говорите, что цена за киловатт не поднималась.

Анжела Григорьевна за свою недолгую практику повидала разное. И считала, что работникам управляющих компаний полагается, как и врачам, более длительный отпуск и, как и балеринам, — ранний уход на пенсию. Также старший специалист полагала, что хуже пенсионерок населения быть не может, но сегодня она пересмотрела свои взгляды.

— Даже не знаю, чем вам помочь. Вы одна живёте?

— Это не имеет к делу никакого отношения. Всё-таки в суд! — Оксана подпрыгнула со стула и вышла из кабинета, гордо выпрямив спину и шею под пристальными взглядами старших и младших специалистов.

Открывая ключом свою квартиру, Оксана услышала какой-то шум за дверью, будто ветер завывал с угрожающей силой. И то, что она увидела, заставило замереть в некотором испуге. Приплясывая и напевая что-то под нос, дочь пылесосила квартиру, не замечая прихода матери. Оксана приблизилась и резко, но с осторожностью вырвала провод из розетки. Девочка сделала шаг назад и хотела что-то сказать, но мать тут же подняла крик.

— Диана, ты в своём уме? Ты забыла, что случилось с дедушкой? А твоя активистка прабабушка, которая внедряла план ГОЭЛРО? Ты помнишь, как умерла она? Прямо на задании, во время демонстрации лампочки Ильича, на глазах у несчастных крестьян, которые, кстати, совсем не хотели иметь электричество у себя дома. Они прекрасно жили и без него. Именно, что жили! И мы выжили благодаря тому, что в нашем доме его нет!

— Мама, сколько можно верить в это семейное проклятие?! Столько времени прошло! Я устала убирать квартиру тряпкой и веником. И делать уроки в темноте.

— При нормальном дневном свете! — уточнила Оксана.

— Ах да, точно.

— Признавайся, откуда ты взяла эту штуку?

— У соседей, у Лампочкиных, — вздохнула девочка. — Сейчас отнесу.

— Нет, я сама. — Оксана вырвала из рук дочери пылесос и, толком не закрутив провод, ринулась к выходу. — И скажу, чтобы больше не смели давать тебе эту бесовщину! Может, ты ещё и лифтом пользуешься?!

— А-О-У-Ы... Проклятье! — Запутавшись в проводе, Оксана полетела вниз по лестнице. Пылесос грузовым вагоном прогремел вдогонку, прицепившись проводом к «орущему поезду». На последней ступеньке «вагон» скакнул прямо на голову несчастной и прибил на месте своей нечистой силой.

* * *

Оксана лежала прямо под дверью соседей в обнимку с пылесосом. Диана кинулась к матери и едва прикоснулась, как вдруг что-то кольнуло и отбросило её в сторону. Открылась дверь, и удивлённый Василий Лампочкин уставился на свой пылесос и на несчастную под ним. Затем осторожно приблизился, чтобы послушать сердце.

— Кажется, не стучит, — испуганно заключил Лампочкин.

Диана зарыдала и склонилась над телом матери. Когда слеза коснулась её лица, Оксана вдруг открыла глаза и заревела как пылесос, быстрым движением освободила руки и шею от намотавшегося на них провода, затем нажала кнопку, и провод зазмеился, пока совсем не исчез в маленькой утробе пылесборника. Оксана стояла с довольным видом, глаза её искрились, а кожа сияла нечеловеческим блеском, отдалённо напоминая фарфоровый сервиз. Она бережно опустила электрическую метлу на пол и осмотрела пластиковый корпус, стряхнув с него подъездную пыль. Пылесос светился, как новенький, не меньше Оксаны.

— Ну вот. Цел! Принимайте назад.

— А вы? — промямлил сосед. — Целы? М-может, врача?

— Кому врача? Вам? Я в полном порядке!

— Мама! — Диана хотела было кинуться в объятия матери, но та резко выставила вперёд указательный палец, нарочито объясняя, что этого делать не стоит.

— Идём, дочка.

Диана никогда раньше не видела, чтобы мать так быстро поднималась по лестнице. Теперь она походила на огромную фарфоровую куклу с подсветкой и ловкими, но при этом немного механическими движениями. Едва поспевая за ней, девочка заметила, как от лёгкого свечения силуэта образовалась тень.

Сосед проводил их взглядом, перекрестился и вместе с пылесосом скрылся за дверью своей квартиры.

В тот вечер семья впервые обошлась без керосиновой лампы. Сияния Оксаны вполне хватило для освещения целой комнаты. Мать бодро накрыла на стол, и они молча сели пить чай с баранками. Диана смотрела на Оксану, а Оксана смотрела на себя, любуясь и изучая новое тело.

— То, что нас не убивает, делает нас сильнее, — выпалила мать и зашлась страшным хохотом.

Диана смотрела, как тело Оксаны содрогалось, искры летели в стороны. Вот-вот она громыхнёт и исчезнет. Девочка попятилась назад, но тут внезапно мать успокоилась и как ни в чём не бывало с сияющей улыбкой повернулась к дочери.

— Так говорил... — Она задумалась. — Ницше! И дедушка так тоже говорил. Но тебе лучше пока меня не трогать. Мало ли что? Ну спокойной ночи.

Оксана вышла из комнаты и сразу стало темно.

— Ма-ам, стой!

Дверь открылась, и тонкая струйка света проникла в комнату. Диана быстро нашла керосиновую лампу и зажгла.

— Теперь спокойной ночи!

Перед сном Диана взяла с полки дореволюционного серванта семейный фотоальбом, стряхнула пыль с тканевого переплёта и стала бережно переворачивать страницы. Вот фотография дедушки, которого прихлопнуло молнией. Вот бабушка, которая сошла с ума после смерти дедушки. Говорят, убитая горем, она думала, что дедушка жив, разговаривала с ним, но никто ей не верил. Сама преставилась через три года. Семилетнюю Оксану тогда забрала тётка. Девочку вырастили в суевериях и запретах на электричество. Тётка передала племяннице свой опыт и семейные традиции и со спокойной душой отпустила в город.

Диана проснулась с альбомом на голове. Тело приятно окутывало дневным светом.

— Приснится же, — не успела подумать она, как услышала не то скрежет, не то треск за дверью.

Зевая, Диана распахнула дверь кухни, из-за которой доносился шум.

Мать держала в правой руке сковородку, на которой в этот самый момент готовилась яичница, треща и отбрасывая брызги масла в разные стороны. Левой рукой Оксана плавно дирижировала. На секунду её рука зависла в воздухе, и тут же прекратились щёлканье и помехи — заиграла музыка. Оксана повернула голову и посмотрела на дочь.

— Доброе утро, — ласково сказала она. — Сейчас будем завтракать. Тебе нравится Radiohead? Или другую волну поискать?