— Спокойной ночи, девочки, и чтоб без разговоров! — вожатая обвела кровати грозным взглядом и погасила свет.

Доскрипели до порога половицы, хлопнула дверь.

— Сляденьких снов, девулечки! — запищала сиротка Лили. Шош полезла щекотать Дрю, получила ногой по уху и обиделась. Близняшки Наши и Нуши подрались подушками, сперва в шутку, потом всерьез.

— Тихо! — гаркнула Сария, и все притихли.

— Сказочку хацю, — засюсюкала Лили. Наши и Нуши подхватили: — Сказ-ку, сказ-ку! Хрю-ша, сказ-ку!

Хрюша счастливо вздохнула, приподнялась на локте и протянула:

— Ну-у-у... я не знаю... — но Шош показала кулак, Дрю засопела, и Сария сказала: — Не ломайся.

Девчонки затихли, и Хрюша, уставившись мечтательно в потолок, начала:

— Одна женщина родила девочку без лица, без глаз, без носа. И рта нет, всё гладкое, как яйцо. Врачи сказали: «Отказывайтесь от ребёночка. Зачем вам инвалид? Нового родите!» Но женщина младенчика забрала и в другой город переехала. Стала сама дочке лицо рисовать, и девочку тому же научила.

Наши недоверчиво спросила:

— А чем она дышала?

— И ела? — поддакнула Нуши.

— Слепая, значит, — хмыкнула Дрю.

— Бред, короче, — подытожила Шош.

— Не нравится, так и не надо! — Хрюша отвернулась к стене и зажмурилась старательно. — Сами себе рассказывайте, а я посплю!

— Заткнулись все! Рассказывай, — сказала Сария.

Хрюша, хмыкнув для порядка, продолжила.

— Так и жили: каждое утро девочка лицо себе рисовала, и никто ни о чём не догадывался.

* * *

...И не просто не догадывался.

У девочки оказались золотые руки. В четыре она рисовала лицо так, что мама только языком цокала. В тринадцать зарабатывала в свадебном салоне, к семнадцати переехала в столицу, а к двадцати все знаменитости дрались за очередь к волшебнице Аяме.

Аяме не просто наносила макияж. Аяме создавала красоту, молодость, здоровье и ум.

Но вершиной её мастерства было создание собственного живого лица.

Морщинки на лбу. Оттенок губ в ветреную погоду. Вечерние тени под глазами.

Главное — не подпускать к себе близко. Никого. Никаких отношений. Никогда.

Иногда ей снилось, что лиц у людей нет. Сны лёгкие, как весенний плащ. Но чаще мучили кошмары: будто бы глаза смазались.

* * *

— И стала девочка знаменитой. Сам президент к ней ездил, чтобы во всём мире видели, какой он здоровый и красивый. Но девочка всегда боялась, что кто-нибудь узнает, что у неё нет лица.

— Её бы тогда убили или выгнали, — прошептала Лили. — Это запросто. Люди не любят тех, кто отличается.

— Хм, — сказала Сария.

* * *

— Я хочу, — говорила Аяме гуру духовного роста, — увидеть своё истинное лицо. Фигурально выражаясь. Боюсь, у меня его нет.

— Конечно же у тебя есть лицо, — отвечал гуру. — Подумай, какая часть тебя боится? Дай ей имя, Аяме, назови эту часть. Спроси: «Что случится, если Аяме увидит свою суть?» Утешь внутреннего ребёнка и взгляни без страха.

Каждый вечер, смыв косметику, Аяме пялилась на розовый овал, но пустота оставалась пустотой. Молчали в шкафах книги, вздыхал холодильник. Наложив ночной крем, Аяме укладывалась в постель с романом о любви.

* * *

— А потом у девочки умерла мама. Девочка стала разбирать вещи и нашла одну фотографию...

— Ну ясно! — кисло протянула Дрю. — Так она узнала, что её папочка миллионер и стала жить счастливо. Скукота!

* * *

Позёвывая, Аяме вяло листала мамины фотоальбомы: выцветшие родственники, забытые праздники. Тлен и прах. Страницы подписаны по годам, самый новый альбом наполовину пуст. Последняя фотография была сделана за год до рождения Аяме, а после — одна пустая страница... другая... третья... Стоп. В кармашке фотография, вставленная оборотной стороной вверх. Полустёртая надпись карандашом: «Пустой человек». Дата: за полгода до её рождения.

Аяме осторожно вытянула карточку. Любительский снимок: молодой мужчина, лёжа на траве, приподнялся на локте и выставил ладонь, будто защищаясь от камеры. Пальцы вышли хорошо, остальное не в фокусе, но достаточно чётко, чтобы разглядеть черты лица. Вернее, их отсутствие.

* * *

— Спасибо, профессор Мо, что согласились поговорить со мной, — сказала Аяме, и профессор, улыбнувшись, разлил коньяк по стаканчикам.

Уютный у профессора был кабинет: книги, стол с зелёной лампой, в углу два кресла, поставленных слишком уж близко. За окном в черноте лил дождь.

— Всегда рад помочь молодёжи, — профессор сжал её коленку, да так и забыл убрать руку. — Пустые люди — любопытная тема. Фольклорный персонаж народности Иле. Тридцать лет назад моё исследование по этой теме вызвало огромный...

— Пустые люди существуют? — перебила она его. Профессор, помедлив, рассмеялся.

— Какие фантазии в этой хорошенькой головке. Конечно нет. Человек без лица не более чем метафора страха небытия. Символ смерти личности. Живое, но неживое; нечто, лишённое души.

— Ясно. — Аяме встала и направилась к выходу.

— Куда же вы! — воскликнул профессор Мо, но дверь уже закрылась.

Поздним вечером университетские коридоры затопила тишина, только лампы едва слышно зудели. Аяме достала салфетки и тщательно стёрла косметику. Открыла дверь кабинета, заглянула внутрь и сказала: «Привет».

Стакан выпал из рук профессора Мо. Не издав ни звука, он попятился, споткнулся о кресло, упал и остался лежать. Сбегая по лестнице, Аяме гадала: пережила ли профессорская голова встречу с краем стола или мы имеем здесь смерть личности? В тёмном стекле на миг поймала бледное отражение истинного лица.

* * *

— Небось, ходила потом людей пугать, — мечтательно протянула Дрю. — Веселуха!

— Может, да, а может, и нет. — Хрюша таинственно улыбнулась.

— Сказка окончена, всем спать! — Сария звучно зевнула.

Через десять минут только похрапывания близняшек нарушали тишину. Сария вытянула из-под подушки зеркальце, косметичку, изучила правый глаз. Так и есть: новые гипоаллергенные ночные тени оказались нестойкими.

— Я всё знаю, но никому не скажу. — Хрюшин шёпот в тишине заставил Сарию вздрогнуть. — Я понимаю, как это — быть не как все. У меня ведь тоже есть тайна.

Сария молчала, рисуя глаз.

— Смотри! — Хрюша приспустила пижамные штаны. Там, над ямочкой у начала ягодиц, стеснительно подрагивал крошечный розовый хвостик. Сария кивнула.

Дрю тихонько отвела пряди волос на затылке. Когда-нибудь она побреет голову, чтобы не портить зрение на третьем глазу.

— Пора спать! — повторила Сария.

Шош поспешно втянула прозрачные стебельки ложноушек и хихикнула. К счастью, единое сознание Наши-Нуши как-раз всхрапнуло в два носа: во сне трудно поддерживать асинхронность разделённых тел. Сиротка Лили мягко окутала Хрюшу ментальным полем, подтолкнула к постели, мгновенно усыпила и воспарила к звёздам на ночную медитацию.