Счастье — это когда тебя понимают. Вера Павловна была счастлива. Она просила апельсиновый сок для Тёмы и белое вино для себя — им приносили апельсиновый сок и белое вино. Она спрашивала про сауну — ей отвечали. Когда они с Артёмом вышли из отеля и купили в магазинчике на углу свежий инжир, цену озвучили по-русски. Вера Павловна была счастлива. Её понимали, и она всех понимала. Зря она переживала и сомневалась. Сын уговаривал её три месяца.

— Мама, ты же в Турцию полетишь, не на Мадагаскар.

— Мне в следующем году шестьдесят один будет, поздно путешествовать.

— Тёте Варе восемьдесят пять — по три раза в год летает! Бодра, как заводной апельсин.

После минутного раздумья Вера Павловна озвучила самый весомый аргумент.

— Станислав, а как я с ними буду общаться? Тёма-то по-английски только три считалочки знает.

— Мамочка, зачем тебе с турками общаться, скажи на милость? Отель по системе «Всё включено», говорить не надо будет. Там кормят круглосуточно, для детей есть всё — даже мороженое.

— А что будет, если с Артёмом что-то случится? Я не смогу даже сказать: «Мой внук заболел».

— Мам, там будет русский представитель фирмы.

Уже готовая сдаться, Вера Павловна констатировала:

— У меня загранпаспорта нет.

— Сделаем, — облегчённо выдохнул Стас.

В октябре в Турции погода изумительна. Вера Павловна, мать двоих детей, экономист и жена участкового врача, обладательница шести соток в Подмосковье, на море была один раз, в Геленджике, в студенческие годы с мужем.

Пятилетний Артём сразу после прилёта вытащил бабушку на пляж — «Хочу на море, к рыбкам!» — и Вере Павловне показалось, что ей снова двадцать один. Влажный ветер, огоньки кораблей, ощущение прохладного песка под ногами, тепло, исходящее от чёрной массы воды. Не хватало оглушающего треска цикад и Саши. Муж Веры Павловны умер три года назад. «Интересно, много ли здесь рыбы», — подумала Вера Павловна. Саша был страстным рыболовом.

За ужином Вера Павловна убедилась в том, что сын был прав: русская речь крепко пустила корни на турецкой земле. Больше всего им с Артёмом нравилось общаться с молодым турком со смешным именем Челик, мальчиком лет шестнадцати, который резал в ресторане яблоки. Его стойка располагалась посредине зала. В двух деревянных корзинах лежали красные и зелёные яблоки. Между корзинами — разделочная доска, перед доской — стеклянные подносы. Мальчик одной рукой в перчатке обхватывал яблоко, другой чуть-чуть касался его, раздавался крепкий хруст, и рука переносила четвертинки на поднос. В первый вечер Артём, заворожённый, так долго смотрел на эту процедуру, что вызвал недовольство любительницы позагорать с лицом ярко-помидорного цвета: «Женщина, вы что, не видите, ребёнок всем мешает!» Челик и Артём быстро подружились. Артём показывал на приглянувшееся яблоко, Челик яблоко четвертовал и клал на тарелку Артёму. Если очереди не было, они болтали о преимуществах зелёных сортов яблок — по-русски. На третий вечер Вера Павловна послала Тёму за яблоками одного. Вернулся он без яблок.

— Артём, где же яблоки?

— Челика нет, там пират стоит.

— Почему пират?

— Он не улыбается.

— Посиди, я сама схожу.

Вера Павловна пробралась в центр зала. Мужчина действительно не улыбался — резал, не поднимая глаз, сосредоточившись на делении яблок. Посетители ресторана для него не существовали. Пожилой турок, лет шестидесяти пяти, коренастый, в чёрной поварской форме, с ножом в руках больше всего напоминал пирата на покое. Он резал красные яблоки, гора которых успела образоваться на подносе, игнорируя зелёные. А Артём предпочитал именно их. Вере Павловне пришлось его отвлечь:

— Положите мне, пожалуйста, зелёное яблоко.

Пират молча положил на её тарелку пять красных четвертинок.

— Нет-нет, мне, пожалуйста, зелёных. Внук только их ест.

Пират мрачно её оглядел и добавил ещё две красные четвертинки. Вера Павловна осознала, что он её не понимает. Она показала пальцем на зелёные яблоки. Он взял яблоко и положил на тарелку — прямо на горку красных четвертинок. Яблоки Вера Павловна не любила, но отдавать обратно уже полученное не хотелось.

Следующий день Артём и Вера Павловна провели на пляже. Артёму нравилось смотреть, как взрослые и мальчишки постарше прыгают с понтона. Внук стоял рядом и тихонько аплодировал каждому смельчаку. Одна прыгунья удостоилась не только Тёминых аплодисментов — её поддержал весь понтон. Дама без возраста и размера, в жёлтом закрытом купальнике с рюшками в форме розочек, с нарисованным на спине красным ягуаром, залезла на верхнюю часть железного ограждения и оттуда полетела ласточкой в воду. Средиземное море всколыхнулось и запенилось, а в соседнем городе Газипаша произошло маленькое землетрясение — от разразившихся аплодисментов.

Вера Павловна и Артём пошли гулять до ближайшей горки. Вера Павловна прочитала, что там расположен пляж Клеопатры. Дикий, без рядов шезлонгов, без турок, активно предлагающих водные виды спорта. Чтобы попасть на пляж, Артёму с бабушкой пришлось преодолеть горку. Вера Павловна, как и в первый вечер, ощутила себя счастливой студенткой. Южные сосны с длиннющими светлыми иголками приветствовали её густым запахом нагретой хвои. Хвоя была и под ногами — некоторые иголки бежевые, некоторые — блёкло-охристые. Где-то в деревне, совсем как на черноморском побережье, пел — да-да, пел, а не кукарекал! — петух. Море за сорок лет не изменилось — такое же синее-синее и огромное. Спустившись вниз, запыхавшаяся и уставшая Вера Павловна вспомнила, что она-то за сорок лет изменилась. Они сели на большой валун передохнуть. Пляж Клеопатры оказался не совсем диким: рядом ловили рыбу местные жители. Было пять вечера, солнце серебрило море и в его лучах, как при свете луны, всё становилось нечётким, призрачным. Артём пошёл знакомиться с рыбаками, Вера Павловна осталась на валуне.

— Бабушка, иди сюда — тут отельский яблочник, — закричал Тёма, идя к бабушке с одним из рыбаков. Вера Павловна хотела поправить: «Не отельский, Артём, а отельный», но слова не произнеслись.

Вера Павловна поднесла руку к глазам. Тёму к ней вёл муж Саша: брюки-кальсоны, которые он носил на даче, чёрная непонятной формы панамка, майка, сутулые плечи, удочка. Солнце слепило, и черт видно не было — лишь силуэт — Сашин силуэт. Саша дожил до рождения внука, но научить Тёму рыбачить не успел.

— Бабушка, он улыбаться умеет. И рыбку ловить. Только говорит непонятно.

Пират — яблочник — сашин призрак по-доброму улыбался, смотря на Тёму. Часть этой улыбки досталась и ей. Улыбка говорила: «Как вам повезло с внуком, какой он у вас смышлёный, храбрый и красивый». Вера Павловна улыбнулась в ответ, и её улыбка отвечала: «Спасибо. Да-да, научите его рыбу ловить. Не беспокойтесь, я знаю, он в надёжных руках».

Вера Павловна пила чай с рахат-лукумом у дочери Ксении. Октябрьский холодный дождь, заключённый в водосточные трубы, шумел и сердился за окном.

— Ксюша, не знаешь, кто сказал: «Счастье — это когда тебя понимают»?

— Вроде, Конфуций. — Ксения повернулась к ноутбуку. — Да, Конфуций. Смотри, у фразы есть продолжение: «Счастье — это когда тебя понимают, большое счастье — это когда тебя любят, настоящее счастье — это когда любишь ты».