• Рассказ

    — Мариша... Дорогая моя, куда же ты?..

    Навязчивый голос шёл отовсюду, ударяясь о панельки и возвращаясь в голову. Даже полная громкость в наушниках не могла его заглушить.

    В подъезд я вбежала, даже не глядя на лавочных сплетниц — они наверняка во всех красках опишут мою невоспитанность и хамство, которые я им выказала, не поздоровавшись.

    Лифт стал спасением. Куда-куда, а в шахту аука точно не полезет. Красный огонёк на панели отсчитал девять этажей.

    Я захлопнула за собой квартирную дверь и зажмурилась. Голос пропал. Можно было выдохнуть с облегчением. На сегодня. Завтра всё повторится вновь.

    — Сидели же по лесам, но нет, Департаменту нужно было отдать и города на потеху, — возмущение так и лилось через край.

    Сумка и пальто полетели на полку.

    Двигаясь на кухню, я включила весь свет, до которого дотянулась. Ненавидела темноту. Но едва зажёгся светильник над кухонным столом, раздался протяжный стон.

    — Эх, когда ты уже найдёшь себе компанию, с которой будешь гулять до утра и перестанешь мне докучать, бесстыжая, — протянул Бодя, зевая и жмуря кошачьи глаза.

    Чёрная, блестящая шерсть смялась — похоже, всё время отсутствия он только и делал, что валялся на диване.

    — Не доставлю такого удовольствия. Ужинать будешь?

    — Пора бы запомнить: на этот вопрос у меня всегда один ответ.

    Сначала миска с голубой каёмочкой наполнилась молоком, а после я накапала в неё говяжью кровь — ровно шестьдесят капель. Промурлыкав что-то под нос, Бодя спустился с дивана и зачмокал угощение. В холодильнике нашлась вчерашняя картофельная запеканка, и я последовала его примеру, параллельно штудируя интернет.

    Непонятно, сколько минуло времени, когда возле уха раздалось:

    — Что за дети, ничему не хотят учиться у старших, всё в коробочки свои лезут.

    — Сгинь.

    — Как грубо! — воскликнул Бодя, растягиваясь на спинке дивана.

    Я прищурилась, с подозрением глядя на него через плечо.

    — Хотя... А ты знаешь, как избавиться от ауки?

    — Никак. Они же повсюду. Ты что, не в курсе? — с иронией переспросил он.

    — Нет, я про конкретную. Она никак от меня не отстанет. Ходит везде, зовёт...

    Вырвался тяжёлый вздох. Бодя его поддержал.

    — Так ты поможешь?

    — Только если взамен получу его тушку под брусничным соусом, — мечтательно протянул он.

    — Тогда меня Департамент подаст под брусничным соусом! Эти всякие же важнее людей.

    — Вот видишь, одни плюсы.

    — Кое-кто сейчас получит тапком.

    Бодя закатил свои хризолитовые глаза.

    — Кому ещё из нас нужна помощь? Всё, я обиделся.

    Он спрыгнул со спинки и важным шагом двинулся по длинному коридору из кухни.

    — Стой, шантажист.

    Кот застыл, но не обернулся.

    — Мне нужна помощь.

    — Тебе нечего мне предложить.

    Я отставила пустую тарелку на стол, и, подойдя к хранителю, присела рядом прямо на пол.

    — Я могу предложить молчание.

    Послышался смешок. Бодя всё же оглянулся, глядя на меня с издёвкой.

    — Когда бабушка вернётся, она не узнает, что ты таскаешь куриные ножки из супа дворовым котам за непонятные стекляшки.

    Шерсть на позвоночнике приподнялась, а сам он отвёл уши назад, став в шаге от того, чтобы завопить.

    — Как ты смеешь называть их...

    — Ах да, ты же всё в дом, всё в семью. Вон, уже дверь в кладовку не закрывается.

    — Должен же кто-то заботиться о хозяйстве. Если бы не я, вы бы уже давно всё к собачьей матери разнесли!

    Пока Бодя причитал, я подняла его за передние лапы и прижала к груди, пряча руками.

    — Не думай извиняться. Не прощу.

    — Не буду. Но ты же поможешь с аукой? — тихо переспросила я, почёсывая ему за ушком.

    Тяжёлый вздох.

    — Только потому, что мне лень придумывать перед бабушкой, почему у тебя расплавились мозги. Всё, отпусти! Кто тебя спасать будет, если придушишь? Ещё и патлы свои рыжие распустила... Хочешь, чтобы я ими отравился?

    — Ты ешь собственную шерсть ежедневно! — воскликнула я, но всё же отпустила его и собрала волосы на затылке крабом.

    * * *

    — Не думаешь, что девушка с котом на плече вызывает слишком много внимания?

    — Абсолютно.

    Он вытянул лапы, поочерёдно когтями впиваясь в парку. Я вздрогнула и едва не завалилась на его сторону.

    — Где там твой ночной кошмар?

    Будь возможность, я бы пожала плечами.

    — Не знаю. Всегда была... Может, ты со мной будешь в школу ездить? Раз она так тебя боится?

    — Ещё в семь утра я не вставал, — лениво протянул Бодя.

    Мы сделали несколько кругов по району, но никто так и не откликнулся.

    — А ты чей голос слышишь, бесстыжая?

    Проглотив ком в горле, я прошептала:

    — Мамин.

    Бодя напрягся — я почувствовала это кожей.

    — А тебе не приходило в голову просто отозваться?

    — Слышишь ты, Богом данный, за дуру меня держишь? И ребёнок знает, что аука играет на нашей боли, развлекаясь.

    — Ты точно дура, бесстыжая.

    Он спрыгнул в снег и, оставляя за собой глубокие лунки, гордой походкой пошёл вперёд.

    — Ты куда?

    Кот не удостоил меня ответом, потому оставалось лишь следовать за ним. Мы прошли до самой школы, выбирая лишь нерасчищенные тропы после ночного снегопада. Но когда Бодя полез на крыльцо, я не выдержала:

    — Вообще-то сейчас каникулы. И воскресенье.

    — Значит, там никого нет? Какая удача! Подсади меня.

    Я подняла его на руки, позволяя добраться когтями до замка.

    — А вдруг там охранник сидит?

    — А вдруг нас сейчас машина собьёт? Эх, молодёжь, всему-то вас учить надо.

    С преградой Бодя справился меньше чем за минуту. В каморке охраны действительно горел свет, но никого не наблюдалось. Воспользовавшись моментом, мы прошмыгнули сразу на лестницу.

    — Ты не уточнил, что именно делает аука в моей школе.

    — Да что ты заладила: аука, аука... У них нет любимчиков, запомни на будущее.

    — Тогда кто звал меня маминым голосом?

    — Частичка её сердца.

    — В смысле?

    — На коромысле! Двигай скорее.

    — Она умерла три месяца назад. Хочешь сказать, что...

    — Именно так, — заключил кот, останавливаясь перед дверью учительской.

    — Ты не будешь взламывать кабинет.

    — Конечно, нет! — покачал головой он, толкая её передними лапами. — Ведь это сделали до нас.

    Он без стеснения запрыгнул на стол, выискивая что-то носом.

    — Что нам нужно?

    — Вы все вещи Анны забрали?

    — Не знаю, этим занималась бабушка. Думаешь, что-то попало не в те руки?

    — И теперь аукает тебе, чтобы ты, наконец, откликнулась и вернула его домой. Почти плачет об этом, — сочувственно протянул Бодя. — Ищи давай. Слушай матушку и ищи.

    Я оглядела комнату, рассматривая каждую фигурку в серванте, каждую папку за стеклом и кружку у раковины. Мне всегда было запрещено сюда входить, как и всем школьникам, и мой «блат» здесь не работал. А потому найти знакомое было сложно.

    Рука потянулась к ящикам стола — на одном из них был наклеен стикер с именем матери. Он открывался ключом.

    — Странно. За столько времени не успели поменять, — пробубнила я.

    Бодя сразу же вскочил на столешницу и, перегнувшись вниз, пошурудил когтем в скважине. Внутри оказались некоторые документы, методички и вдруг выпал блокнот — яркий, цвета фуксии. В жизни бы не подумала, что моя строгая мать может позволить себе такую дерзость.

    Едва я его раскрыла, на колени упал кулон. На длинной золотой цепочке висел зелёный камушек, под лучами солнца почти мерцающий, как глаза Боди.

    — С днём рождения, дорогая Мариша. Прости, что не смогла вручить лично.

    — Мама... — прошептала я, прижимая подарок к груди.