Я открываю глаза. Чёрный сон сменяется кромешной темнотой пространства. Я протягиваю руку и упираюсь в стену. Шершавые обои. Провожу ладонью. Кажется, этот шорох — первый звук, который я услышал за последние дни. Тишина страшная. Гробовая. Я всё ещё живой, и я в своей постели. Лежу лицом к стене. Подушка пахнет сыростью. Одеяло упало, наверное. Ноги замёрзли, но повернуться страшно. Что там за спиной?

Хочу пить. Это хорошо? Когда я пил в последний раз? Я просовываю руку между стеной и кроватью. Нахожу спрятанную от мамы колу. Мама... Глотаю сладкую гадость без газа. Сколько времени она тут валялась?

А я давно тут лежу? Что случилось?

Помню, в один миг померк свет, ушли звуки, исчезли люди. Я хотел кричать, но боялся. Чего? Кого? Не помню. Не было ни взрывов, ни инопланетян, ни зомби. Просто всё пропало. Это был конец света? Почему он такой? И почему это не был и мой конец?

Я не помню, как тогда добрался до дома и упал на кровать. Но знаю, что лежу на ней уже несколько дней. Засыпаю, просыпаюсь, ничего не вижу, не слышу, не помню и снова засыпаю.

Надо бы бороться. Как в кино показывали. Надо искать. Но что я могу в полной темноте? Вот в фильме «Мгла» герои пытались, спасались, а надо было просто подождать. Гениальный финал: глава семейства прямо в машине застрелил родных, чтобы они не попали в лапы страшных чудовищ, и с криками выскочил на дорогу на верную смерть, а из тумана выехали военные, спасающие мир от пришельцев.

Может, хотя бы в окно выглянуть? В столе чипсы оставались. Две пачки. Со вкусом сыра и краба. Есть охота.

Я бесшумно ложусь на спину. Поворачиваю голову от стены. Ничего. Тишина и темнота. Пытаясь встать, ладонью касаюсь тёплых (человеческих?!) рук:

— А-а-а-а-а!

— Тише, сыночек. Тише. Это я, твоя мама.

Я вжимаюсь в стену.

— Не бойся, милый, — мамин голос звучит так близко. — Мы дома. Я очень рада, что ты повернулся. Три дня не шевелился. А сегодня попил. Сам.

— А конец света?

— Пока нет.

— Ты, правда, моя мама?

— Да.

— Кодовое слово?

— Проталина.

У меня текут слёзы. А мама, как всегда, когда я плачу, щебечет без остановки:

— Сегодня тётя Света приехала. Блинов напекла. Масленица ведь идёт. Папа на работу вышел, но уже почти семь вечера. Скоро вернётся. Обрадуется. Из школы звонили, спрашивали. Я сказала, что ты ещё болеешь. Ребята рвались сюда, но я не пускала. А Серёжка... Только ты не сердись на братика. Ладно? — голос мамы дрожит. — Серёжка щенка приволок.

И тут я вспоминаю. И дорогу. И метель. И грузовик. И как Рекс кувыркается на дороге под колёсами. И красные лужи на снегу.

— А-а-а! — я падаю маме на руки и вою.