Собственное имя никогда Нике не нравилось. «Девочка, как тебя зовут?» Малорослый бледный ребёнок тихо лепечет и получает в ответ изумлённое: «Что значит — никак? Так не бывает. Всех должны как-то звать».

Человек с именем Ника — всё равно, что человек без имени.

Девочка Никак.

И в документах постылая Ника. В четырнадцать, получая паспорт, хотела переназваться хотя бы в какую-нибудь Веронику, но мать не позволила. «Не выдумывай!»

Ника — и всё. В классе девочки — Машенька, Алёнушка, Настёна. А от её имени даже уменьшительно-ласкательное не образуешь. Разве только обидное — Ничка.

Она считала себя некрасивой: худая, нескладная, с непомерно длинными руками и ногами, с большими прозрачно-серыми глазами на узком остроносом и тонкогубом лице. Цвет волос ей тоже не нравился — светло-русый в лёгкую рыжину или желтизну даже, как речной песок.

Поступив в техникум на повара и поселившись в большом городе в общежитии, первое, что сделала — распустила косичку и, подрезав секущиеся концы по самые плечи, выкрасила оставшееся в жарко-малиновый. К новой причёске понадобился яркий макияж, да и привезённая из дома скромная одежда не шла к новому образу, приходилось просить кофточки на время у подружек. Но главное — ко всему этому новому-непривычному не подходила сама Ника. К худобе, которой девчонки завидовали, высокому росту и прочим «модельным» данным не прилагалось бойкого язычка да уверенности в себе, вот и смотрелась скромная Ника в подружкиных нарядах какой-то «дурочкой из переулочка», как окрестила её, преображённую, увидев, мать — не по злобе, а жалеючи, как всегда.

После выпускного Ника вернула прежний цвет волос, переоделась в удобные джинсы и серо-бежевый балахон, вдруг вошедший в моду под нелепым названием «оверсайз», и устроилась в детский садик помощницей поварихи. Подружки махнули на неё рукой — сами-то тоже в родной посёлок не вернулись, но рванули сразу в большой ресторанный бизнес. Пусть и не взяли их пока по специальности, предложили годик поработать официантками, да всё равно — рядом с мечтой. К тому же в том ресторане такие красавцы-мужчины обедают да ужинают, что — ух! Самое то — личную жизнь устроить. А в садике что? Если и забредёт какой-нибудь одинокий папаша, так на кухонную работницу и не посмотрит, незамужних воспитательниц там пруд пруди!

Ника об отношениях с парнями и не задумывалась — некогда было. Нашла себе вечернюю подработку в пекарне-кондитерской, и свободного времени не стало совершенно. Дома сил едва хватало на то, чтобы кусочек сериала посмотреть или аудиокнигу послушать перед сном. Зато заработка хватало, чтобы снимать небольшую «однушку», чуть-чуть помогать родным да понемногу откладывать «на институт» — с высшим образованием, думалось ей, куда больше путей-дорожек открыто.

...Набив рюкзак подарками для мамы, бабушки и младших братьев, Ника отправилась на железнодорожный вокзал. Наконец-то выходные в садике и пекарне совпали, и можно было потратить два дня на поездку в посёлок, повидать близких. Билет она купила в сидячий вагон поезда дальнего следования — других вариантов в пятницу вечером и не было.

Посадка шла медленно — проводник, подсвечивая себе фонариком, подслеповато вглядывался в паспорта пассажиров. Ника повертела головой, осматриваясь. Ехать предстояло шесть часов — выспаться не успеешь, а заскучать — вполне. Наушники взять забыла, книжку не послушаешь. Вот бы повезло сесть рядом с кем-нибудь интересным. Например, с тем высоким парнем, что уже в третий раз салфеткой протирает очки, взволнованно на кого-то поглядывая. Ох, неужели на неё? Нет, вряд ли — она не красавица-модель, а всего лишь неприметная Ника.

Юноша в очках ушёл в дальний угол вагона, а Никиной соседкой оказалась полная дама, закутанная, как капуста, во множество платков, шарфов и шарфиков, которые принялась разматывать один за другим — в вагоне оказалось жарковато. Устроившись поудобнее, дама вынула из-под шарфиков контейнер с перловкой, перемешанной с кусочками овощей и курицы, и принялась быстро-быстро орудовать чайной ложкой. Ника сглотнула слюну — поужинать перед отправлением поезда не успела и с собой не взяла никакого перекуса.

— Боже мой, несчастное дитя! — покосившись на неё, воскликнула соседка. — Будь у меня бутерброд, я бы с вами поделилась, но угостить кашей, когда нет даже второй ложки... как-то не эстетично, на мой взгляд.

— Нет-нет, не беспокойтесь, я не голодна, — смутившись, пролепетала Ника.

— Не выдумывайте! — почти как её мать проворчала дама и выкатила из кучи своих «капустных» одеяний крупный, но бледноватый апельсин.

Ника взяла его, счистила тонкую кожуру, отломила дольку и прикусила. Рот наполнился сладким соком, а воздух вокруг — ярким, не в пример не очень «апельсинистой» окраске фрукта, цитрусовым ароматом. Наслаждаясь вкусом, Ника вдруг осознала, что забыла поблагодарить добрую даму.

— Спасибо, — прожевав и проглотив сочную дольку, проговорила она. — У вас очень вкусные апельсины.

— Ещё бы, я сама их в саду выращиваю, — хмыкнула в свои шарфики дама.

Ника так и не поняла — всерьёз она, что ли? Да нет, пошутила, наверное. Какие в наших холодных краях апельсиновые сады! Она принялась смотреть в окно, за которым пролетали деревья, далёкие огни, встречные поезда. Вдруг она услышала, как кто-то зовёт её по имени — как-то по-особенному ласково.

— Никуша, ангел мой...

Никуша, надо же! Ни разу такой вариант имени не приходил в голову — ни ей, никому.

Ника обернулась. Конечно же, дама обращалась не к ней (она ведь и не представилась, откуда даме знать?), а к кому-то по телефону. К дочке, внучке, подруге? Может быть, вообще к мальчику — Никите. Но Нике всё равно было приятно от осознания того, что её имя ничуть не хуже, чем у тех самых Настён и Машенек. Значит, и сама она не хуже ничуть!..

Отправившись в тамбур с апельсиновыми корками, зажатыми в горсти, Ника украдкой посмотрела на замеченного ещё при посадке юношу в очках. А у него тут же щёки заалели. Оттого, что в вагоне жарко, или от её внимательного взгляда?

— Что? — удивлённо спросила она.

— Вы... пахнете апельсином, и вы сами похожи на апельсин, — расхрабрившись, выпалил он.

— Чем же? — удивилась Ника.

— Цветом волос, — разъяснил юноша, и Ника тихо порадовалась, что перестала пользоваться малиновой краской. — Скажите номер своего телефона... пожалуйста. Я не стану надоедать вам, клянусь.

Ника послушно продиктовала цифры, он сразу же набрал номер, и смартфон Ники в кармане отозвался весёлой мелодией.

— Вот, теперь и у вас есть мой номер. Можете мне позвонить или написать.

— А... как вас зовут? — поинтересовалась Ника.

— Ник, — коротко ответил он.

— Ой! — рассмеялась она. — Мы почти тёзки. Я — Ника.

— Вот здорово, — Ник покраснел ещё сильнее и принялся быстро что-то печатать в своём телефоне. Ника успела разглядеть, как он стирает написанное за секунду до этого «Апельсинка из поезда» и набирает четыре буквы: «Ника». А потом исправляет имя на другое, ласковое — «Никуша».

Надо же!..