Нина — в дворовом цветнике Лен, Свет и Юль это звучало странно. Будто её и впрямь, как в анекдоте, родили сразу в пуховом платке и ботах «Прощай, молодость». Может, потому с девчонками она и не водилась, предпочитала коротать время с бабушкой — тоже Ниной. Та учила её мастерить смешные фигурки из желудей и шишек, делать йоговскую гимнастику, оказывать первую медицинскую помощь и не распускать нюни по пустякам.

А ещё бабушка рассказывала удивительные истории. Конечно, в те годы много такого печатали в газетах, но с бабушкиных слов выходило, что это она сама задавала вопросы духу Наполеона на спиритическом сеансе, проваливалась в Бермудский треугольник и здоровалась с йети за волосатую лапу.

В последнее время Нине стало казаться, что бабушка всё же слегка приукрашивала действительность. Однако в одну из её историй она до сих пор свято верила. Тогда про бабушку действительно написали в газетах, и не только в «Треугольнике», где одна фантастика, но и в серьёзных изданиях — таких как «Труд» и «Комсомолка». Фотография, правда, была размытая и непохожая, а фамилию бестолковые журналисты переврали. Но всё остальное было рассказано верно: однажды бабушка (тогда ещё не совсем бабушка, поскольку Нину родить её мама только собиралась) нашла на пустыре рядом с городской свалкой маленького инопланетянина с большими грустными глазами. Она принесла бедолагу домой, отмыла в купленной для будущей Нины ванночке и скормила ему пятнадцать банок дефицитной сгущёнки. Назвала его Алёшенькой. Он был милый, только худенький очень.

— А потом? — спрашивала Нина, потому что в газетах не было сказано, чем всё кончилось, а дома у них никакого инопланетного Алёшеньки не наблюдалось.

— Его мама на летающей тарелке к балкону причалила, забрала.

Бабушка украдкой вытирала выступившие в уголках глаз слезинки, думая, что внучка этого не заметит. Нина замечала, но понимала — это совсем не нюни и не пустяк, ей и самой было искренне жаль, что увезли Алёшеньку. Рос бы вместе с ней, было бы с кем дружить... Но — мама же! Она и сама, пожалуй, без мамы бы жить не захотела ни за какую сгущёнку.

— Бабуля, а писем они нам не писали?

— Какие письма, ты что — это же космос!

Ну да, конверт с бумажным письмом отправить через космическое пространство невозможно, а интернета тогда ещё не было...

Прошло много лет. Нина приобрела себе пресловутые платок и боты, а вот внуками не обзавелась. И детей у неё не было, и мужа не случилось. Нина (точнее теперь уже Нина Викторовна!) преподавала в школе физику и жалела, что ученики не хотят записываться в кружок астрономии. А в выходные выбиралась на свалку. Поначалу приходилось отбиваться от бомжей, которые сочли её за конкурента. Но постепенно те к ней привыкли и поняли, что помятые бидоны и ломаные санки женщине неинтересны, она ищет не цветмет, а что-то другое.

Инопланетянчиков на свалке не было. Иногда Нина находила котят, выхаживала их и пристраивала в добрые руки. Себе не оставила ни одного — думала: вдруг всё-таки отыщет своего Алёшеньку, а у того окажется аллергия на кошку...

...Увидела Нина его издали. Конечно, он уже не был похож на ребёнка из бабушкиных рассказов. Это был взрослый мужчина. Или... не мужчина? Кто знает, как у этих инопланетян всё устроено! Но Нина узнала космического гостя сразу — по сероватому цвету лица, необычной форме головы, огромным печальным глазам. Он сидел среди ромашек рядом со своим пустым скафандром и тяжело и глубоко дышал земным воздухом. Летающей тарелки поблизости видно не было. Возможно, шустрые бомжи уже растащили её на цветмет. Нина мысленно погрозила им кулаком: у, бандюги! Нет, Алёшеньку она в обиду не даст.

Тот, заметив её, встрепенулся и гортанным, необычно звучащим голосом позвал:

— Ни... на.

Откуда он знает? Ах да... Бабушку так же звали, а они похожи, ещё и платок этот.

— Алёшенька, родной! — всхлипнула Нина и бросилась к нему. Промелькнула мысль: хорошо, что накануне купила по акции вологодской сгущёнки — как знала...