— Ну ты чего, дед? Не чуешь, что ли?

— Чево?

— Чего, чего! Глянь, погасло ж совсем!

— Где?

— Да ты чего, старый? В печке, где! Подкинь дров-то.

— А, это... Это мы щас. Ох!

Старик поднялся с лавки и, хромая, пошаркал к печи. Подкинул щеп, раздул, доложил две чурки и закрыл дверцу:

— Щас займётся, ещё докину.

— Околеешь с тобой. — Старуха открыла залавок, достала одеяло. — Ты сарайку-то закрыл?

— А чево ей?

— А ежели кто чужой?

— А чево ему там? Коса да лопата... — Старик свернул сигарку.

— А мотор с лодки? Смотри, утром хватишься — грести веслом будешь.

— Мотор? — старик задумался. — Мотор жалко.

— А коли жалко — подыми зад, поди закрой.

Старик снова охнул, встал и вышел в сени. Задел ведро. Оно с грохотом покатилось.

— Чего там? Не убился? — в вопросе старухи тревоги не было.

— Ты, что ли, коромысло тут скинула?

— Окстись! В сарайке коромысло!

— Не голоси ты! И так ни черта не видно!

В сенях снова послышался грохот.

— Язвить тя в душу!

— Господи, ирод, — старуха перекрестилась. — Квашню мою там не скинь! Свет-то на што?

— Да вышел уже!

Хлопнула дверь.

Старуха подошла к окну, склонилась, приоткрыла шторку. В полной темноте увидела, как на крыльце зажглась спичка и разгорелась дедова папироска.

— Фонарь-то, дурень, — она покачала головой. — Все мозги рассыпал уж...

Старик стоял на крыльце и смотрел на небо.

— Ишь, рассыпало вас... Куда ни глянь — всюду.

— Вух! — донеслось вдруг с тёмной стороны леса.

— Полетел филин... — Старик присел на ступеньку. — И как он, окаянный, видит в таком сумраку?

Сзади открылась дверь.

— Ты чо, старая? Рожать пошла?

— И шутки-то у тебя дряхлые совсем стали.

— Мои шутки. Не трожь.

— На вот, — старуха включила фонарь и протянула деду.

— Да загась ты! — Старик взял фонарь, выключил. — Всю сказку скомкала!

— А чего ты расселся-то? Сказка завтра будет, когда мотор не сыщешь!

— Сядь, — коротко бросил старик.

Старуха опустилась рядом.

— Слышь?

— Чего?

— Филин крыльями хлопает... На охоту полетел. Вот как он в темень-то такую?

— Ну, жрать захочешь...

— Да то понятно!

Сбоку послышался шорох.

— Тарзан проснулся.

— Нас, видать, услышал. Где ты там? Иди сюда, калоша...

Тёмная тень приблизилась к крыльцу. Шершавый язык по очереди облизал старческие руки.

— Ну, ты-ы... — старик почесал собаку за ухом. — Старый совсем.

— Чья б корова-то, Господи! — старуха засмеялась и сразу закашлялась.

Дед хотел хлопнуть её по спине, но в темноте спутал и попал по голове. Старуха тут же прекратила кашлять:

— Ты чо, старый?! Ухайдокать меня вздумал?

— Не ерунди! По закорку хотел... Промахнулся. Не видно ж ни черта!

— Ну дурень! Ну, право, дурень!

— Ладно. Заскрипела... — Старик осторожно нащупал старухину голову, погладил. — Прости. Сил-то у меня... Разве ж больно?

— Да не... Обидно.

— Ну, не серчай на меня.

Старуха положила голову на костлявое плечо деда.

Где-то позади, вдалеке послышалось жалобное мычание.

— Чево это? У Сидоркиных, что ли?

— Ну! Верка-то занемогла опять. Слегла, а корова не доена.

— Ты бы по утру дошла до неё. А то мучается животное.

— Да надо.

— Сходи.

— Дойду, сказала ж.

Старуха погладила деда по сухой ладони:

— Интересно, кто с нас первым помрёт?

— Так ясно ж, кто! Тарзан, вон совсем на ладан дышит.

— А потом?

— Не знаю... Ну я постарше.

— У тебя сердце...

— У тебя два, что ли?!

— Хорошо б вместе чтоб, а?

— Да. Тока это в сказках бывает! А тут...

— Тихо! Слышишь?

— Чево это?

— Не знаю. Ой, глянь-ка, звезда какая!

— Ух ты! Не-е, старая, это не звезда. Это... как её? Комета, во!

— Сюда, что ль? Огромная-то какая!

— И впрямь, к нам. Чево это она?

Старуха крепко обняла деда. Прижавшись друг к другу, они с удивлением смотрели на стремительно приближающуюся звезду.

Метеорит диаметром в восемьсот метров пронзил атмосферу и со страшной силой воткнулся в землю в пяти километрах от их дома. Взрыв мощностью в сто мегатонн вызвал ударную волну, которая трижды обогнула планету.

Это была не сказка. Но их мечта сбылась.

Стараясь не отставать, душа Тарзана, виляя хвостом, устремилась вслед за душами стариков.