— А теперь ты.

«Я?»

Холодный ветер хрипло выдохнул прямо в лицо, я инстинктивно отшатнулась, кутаясь в тонкие, прозрачные, точно стрекозиные крылья.

«Я?»

— Хорошо. Показываю ещё раз, потом вместе, — голос Мастера был спокоен, лицо не выражало недовольства. Он не сердился почти никогда. Объяснял, показывал и десять, и двадцать раз, находил новые слова, образы, ассоциации, успокаивал, что с первого раза ни у кого не получается.

Вот и сейчас Мастер дождался моего неуверенного кивка, прошёл в центр, чуть вздёрнул подбородок, бросил вперёд острый взгляд и без лишней суеты расправил огромные золотые крылья.

Не разрешая себе моргать, я следила за танцем золотого феникса. Мастер плавно поднимался, разматывая золотую спираль и подставляя солнцу то одно, то другое изукрашенное узорами крыло. Потом резко взмахнул руками, перекрывая шорохом крыльев хрип ветра, стремительно понёсся вперёд, взмыл вверх, огненным штопором вкручиваясь в облака, и резко сложил крылья.

Я с трудом подавила крик и зажмурилась. У самой земли должен быть ещё один короткий резкий взмах, потом крылья плавно опадали, облепляя склонённую фигуру струящимся золотом, но разобрать этот момент в деталях духу мне никогда не хватало.

— Всё понятно?

Я вздрогнула и обернулась. Мастер стоял сзади, сложив крылья.

«Точно, там же ещё круг перед самой землёй», — запоздало сообразила я, вновь невольно притягиваясь взглядом к струящемуся золоту. На закатном солнце крылья шли алыми бликами, и в какой-то момент я испугалась, что это кровь. Но Мастер небрежно расправил заломившийся край ткани, солнце перескочило на другую складку, и кровавый отблеск исчез. Но из головы перепачканные алыми пятнами крылья уже не шли.

«Сколько же раз он падал?»

Мастер внимательно смотрел на меня из-под остро надломленных тонких бровей, чего-то ожидая. Я старалась отбросить возникший в голове образ и сосредоточиться, но никак не могла понять, чего он хочет.

— Есть ко мне какие-то вопросы? — терпеливо повторил он, чуть шевеля золотом за спиной.

«Как?! Как вы это делаете?» — крутилось в голове, но вырваться этим словам я не давала. Мастер же только что разложил всё на мельчайшие движения, собрал вновь, несколько раз показал.

«Просто повтори за Мастером, как всегда» — попыталась убедить себя я и неуверенно повела плечами. Крылья неприятно натянулись на шее и зашуршали по полу слюнявой органзой. Я стиснула зубы и сделала маленький шажок к распахнувшейся перед нами глади.

— Свободнее шею. В таком положении плечи зажимаются.

Я молча кивнула, сделала круг плечами, сдвигая лопатки, и попыталась придать лицу более независимое выражение.

— С первого раза ни у кого не получается, — мягко произнёс Мастер. — Это нормально.

Я снова глянула на холодную, отливающую серебром гладь.

«Это где ж столько жизней взять, чтобы всё не с первого раза...»

Прозрачные, чуть розоватые крылья всё противнее шуршали мятой тканью, оттягивали назад, мешая сделать шаг, натирали шею и плечи и выглядели совсем не так величественно, как у Мастера.

«Золотые крылья нужно заработать!» — напомнила я себе, невольно вспоминая красные пятна.

— Готова? — Мастер стоял рядом и смотрел вперёд.

Я тоже смотрела, не зная, что ответить. Я так долго просила себе хоть какие-то крылья, а теперь... Хотелось отстегнуть их, бросить бесформенной, лоснящейся кучей и уйти. И больше никогда сюда не возвращаться.

«Двадцать пятый. Юбилейный» — мысленно вздохнула я, подсчитывая в голове, который раз я думаю бросить занятия у Мастера.

Действительно, первые полгода меня поражало, насколько непослушным и неуклюжим может быть моё собственное тело, всегда казавшееся мне красивым и грациозным. Иногда, после очередной неудачной тренировки, я падала лицом в снег и плакала навзрыд, проклиная саму идею прийти сюда. А потом поднималась, вытиралась шарфом и спешила домой, прокручивая в голове каждое движение и уже мысленно готовясь к следующей тренировке.

«Ну же, ты наконец дорвалась до крыльев! Неужели ты уйдёшь, даже не попытавшись их поломать?»

Я улыбнулась, снова повела плечами, расправляя их, и уверенно кивнула:

— Да, я готова.

— Хорошо, — Мастер оторвал взгляд от зеркальной глади и принялся отстукивать ритм: — Пять, шесть, семь, восемь, и...

Я вскинула подбородок и сделала шаг. Полупрозрачная розовая бабочка в зеркальной глади робко расправила крылья.